— Витя, дальше вы пойдете одни. Видишь, внизу лежит долина — до нее примерно полкилометра. Дойдете до нее и, может, там выйдите на наших. Сдашь девчонку и расскажешь, что произошло в кишлаке. Ну, и про нас тоже.

— А если внизу нет наших? — высказал разумное сомнение Лосев.

— Не волнуйся, они там есть, — положив руку на плечо земляку, ответил Сараев, хотя сам в глубине души тоже в это почти не верил. Просто ему надо было напоследок вселить уверенность в этого парня, который никогда еще в такие передряги не попадал.

Все это время девочка-афганка с детенышем снежного барса на руках стояла рядом и внимательно следила за разговором. Она еще не понимала в чем дело, но в ее маленькое сердце уже закралась страшная догадка. И когда Сараев подошел к ней и положил свою руку на ее хрупкое плечо, она все поняла. И слезы градом потекли из ее глаз. Она начала рыдать, от чего Сараеву на душе стало еще муторней. Он понимал, что без него они могут погибнуть, но в случае, если он останется здесь, у них появится пусть небольшой, но все же шанс на спасение. А так максимум через полчаса «духи» настигнут их на пути к долине и убьют всех, включая и девочку.

— Прости, сестренка, но я должен остаться, — обратился Сараев к ребенку по-русски, а потом добавил на дари: — Хода хафез! (До свидания!). Сафар бахайр! (Счастливого пути!).

Но девочка не хотела уходить без своего спасителя. Отпустив барса, она обеими руками вцепилась в Сараева, продолжая громко рыдать и что-то мычать в унисон рыданиям. Прощание затягивалось, хотя каждая секунда была дорога.

— Витя, возьми девчонку, — силой отцепив от себя ребенка, обратился Сараев к земляку.

Лосев схватил афганку за руку и потащил за собой. Та упиралась изо всех сил, но поделать ничего не могла — солдат был намного сильнее. И в это время раздался выстрел, после которого Лосев… рухнул, как подкошенный, в дорожную пыль с простреленной головой. От испуга девочка приникла к земле, закрыв голову руками. Сараев вскинул автомат и посмотрел в ту сторону, откуда раздался выстрел. И увидел в ста метрах от себя, на горном склоне, большую группу моджахедов. Солдат попытался найти среди них их русского главаря, но его среди них не оказалось. Значит, это был совершенно другой отряд «духов». Понимая, что на этом ровном пятачке он и девочка станут прекрасными мишенями для этих людей, Сараев бросил автомат на землю.

Когда глава Четвертого управления Минздрава Евгений Чазов поднялся на веранду генсековской дачи, он увидел ее хозяина сидящим в плетеном кресле и с явно усталым выражением лица.

— Что-то вы плохо выглядите, Юрий Владимирович, — вместо приветствия произнес Чазов и первое, что сделал — взял руку Андропова и стал мерить ему пульс.

— Зря стараетесь, пульс у меня нормальный, — сообщил генсек. — Просто вы спортом не увлекаетесь, поэтому вам меня не понять.

— Опять хоккей по телевизору смотрели? — догадался о причинах нездорового вида хозяина дачи Чазов.

— Хоккеисты сейчас отдыхают — у них чемпионат закончился, — ответил Андропов. — А вот у футболистов в самом разгаре.

— Насколько я помню, вы раньше футболом не увлекались. К тому же футбольное «Динамо», насколько я знаю, это епархия МВД.

— Правильно, только с недавних пор эту епархию Лубянка взяла под свою опеку. А тут еще в этом году у общества «Динамо» юбилей — шестьдесят лет стукнет. Сами понимаете, негоже в такой славный год портить настроение своим болельщикам.

— Чем же они портят? — продолжал удивляться Чазов.

— Третий матч подряд проигрывают! — посетовал Андропов. — Сначала харьковскому «Металлисту», потом киевлянам и вот вчера уступили ЦСКА 1:2. Скатились на пятнадцатое место с одиннадцатью очками — того и гляди, вылететь могут из высшей лиги!

— А кто на первом? — поинтересовался Чазов, присаживаясь на свободное кресло напротив генсека.

— Представляете, одесский «Черноморец». «Все смешалось в доме Облонских», как писал Лев Толстой.

— В его годы футбола не было, — заметил Чазов. — И вам, Юрий Владимирович, я давно советую завязывать с просмотрами спортивных состязаний. А если не можете, то хотя бы держите себя в руках — это же всего лишь игра, и не более.

— Что поделаешь, если я человек азартный, — развел руками генсек. — К тому же спорт — это единственная для меня отдушина среди этой чертовой работы. Вы лучше помогите динамовцам, чем нотации мне читать.

— Чем же я могу им помочь — сам, что ли, на поле выйду? — искренне удивился Чазов.

— Нет, с вами они еще крупнее проигрывать будут, — улыбнулся на это заявление Андропов. — Вы им, как врач помогите. Помните, вы как-то по моей просьбе достали динамовским хоккеистам ампулы с американским лекарством, которые позволяют человеку долгие часы быть активным?

— Помню, но это же допинг, а он запрещен! — еще сильнее удивился врач.

— Да бросьте вы, кто его будет искать, тем более у нас, — отмахнулся Андропов. — С хоккеистами же это дело получилось — никто ничего не узнал, а они стали лучше играть, даже чуть чемпионами не стали. Почему бы не попробовать и с футболистами? Поэтому я завтра же пришлю к вам динамовского тренера, и вы передадите ему эти ампулы. Договорились?

— Хорошо, если вы на этом настаиваете, — согласился Чазов, правда, без особого энтузиазма.

А сам про себя подумал: «Вряд ли он оторвал меня от отдыха ради своих футбольных пристрастий. Наверняка, есть что-то более серьезное». И врач оказался прав.

— Евгений Иванович, у меня есть к вам конфиденциальный разговор, который должен остаться между нами, — после небольшой паузы возобновил беседу Андропов.

— Кажется, я вас никогда еще не подводил, — ответил на это заявление Чазов и был прав.

Они близко сошлись еще в середине шестидесятых, когда Андропов возглавлял Отдел ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран, а Чазов был директором Института кардиологии. Их сблизила история, которая произошла в 1966 году. Тогда в Кремле обострилась борьба за власть между Леонидом Брежневым и Александром Шелепиным. А поскольку Андропов был близок к первому, то Шелепин решил убрать его из политики руками кремлевских врачей. И те поставили новому шефу КГБ ложный диагноз: инфаркт миокарда (хотя его давно мучили больные почки) — и почти насильно уложили в его Бакулевский институт сердца. И стали методично готовить его к инвалидности, всерьез уверяя, что он одной ногой уже в могиле. После этого сообщения Андропов сначала упал духом, но затем, будучи умным и достаточно искушенным в политических интригах человеком, решил перестраховаться. Он связался с Чазовым и попросил приехать и осмотреть его. В итоге Чазов силами своего Института провел тщательное обследование Андропова и обнаружил, что никакого инфаркта у него в помине нет.