ремне надо было оставить во избежание больших потерь. Когда командир батареи, по своему обыкновению, выехал на будущий наблюдательный пункт верхом в сопровождении конного вестового, то он сразу был накрыт шрапнельной очередью, от которой погиб вестовой, славный фейерверкер Сергеев, и лошадь командира. Видя эту картину, старший офицер полковник Севастьянов из предосторожности занимал маскировочную позицию спешенными ездовыми.

Артиллерийская дуэль после нашего открытия огня нас убедила, что перед нами или мобилизованный офицер, сохранявший предательский нейтралитет, или тот же «товарищ», но обученный тем же нейтралистом, способствующим поневоле торжеству интернационала. Но несмотря на значительное улучшение в подготовке красных, они все же были разбиты, а их цвет новых формирований безжалостно уничтожен и остался в погребах Куркулака, который они с яростью защищали.

Никто не смог тогда устоять под ударами корниловцев, возглавляемых такими исключительными командирами, как полковники Пашкевич и Левитов, с их ближайшими помощниками полковниками Бржезицким, Померанцевым и другими. Но пуля не щадит героев, так она не пощадила командира полка полковника Пашкевича. Смерть его чистейшая случайность. Полковник Пашкевич не знал отдыха; полк иногда отдыхал, а он – никогда. Однажды поехал командир проверить сторожевое охранение и поднялся на курган. Впереди кукурузное поле шелестело своими мечевидными листьями… и вдруг, среди безмолвия, показалась группа всадников. Командир движением руки показал им приблизиться, а оттуда раздался залп, и… сраженный командир упал, наказанный за свою беспечность. Полк лишился столь талантливого командования, а Белое Дело понесло трудно залечимую утрату… Смерть, щадившая его в бурном пламени боя, как нарочно, для конца такого героя избрала прозаический случай. Осторожный, предусмотрительный во всем, что касается полка, дрожавший за участь каждого своего подчиненного и беспощадный за излишние потери, он не был таковым в отношении себя.

Красная стратегия неутомимо продолжала разрабатывать планы нашего полного уничтожения в Северной Таврии. Не добившись успеха в этих попытках на одном из фронтов, красное командование перебрасывало свои усилия на другой. Теперь оно задумало концентрическим ударом с двух сторон устроить нам мешок у перешейков. И вот на Днепре собирается мощный кулак, и первый его размах удачен – враг далеко углубляется в наш тыл и переходит линию Сирагоз. Опять наша «моторизованная» на обывательских подводах Корниловская дивизия спешит к угрожаемому месту. Завязываются крайне упорные бои; враг остановлен и после короткой обороны начинает организованный отход. 6-я батарея в продолжение всего боя сопровождает своих ударников и огнем и колесами, не выходя из сферы действительного ружейного огня. На одном из участков боя она видит плоды своей работы: спешно подошедшая поддержка красных, в составе 4 станковых пулеметов на тачанках и двух рот пехоты, сметена огнем батареи – кладбище выросло на их месте. Особенно обращала на себя внимание груда из 26 мертвых тел, поваленных одной прыгающей гранатой. Брошенные тяжелораненые красные с ужасом рассказывали о смерче огня, о том же говорили и жители, видевшие всю картину бесчисленного потока раненых. Нужно отдать справедливость проявленной здесь особой стойкости большевиков: они открывали огонь стоя в шереночном строю, но что было возможно во времена стрельбы ядрами из гладкоствольной артиллерии, то перед скорострельной, да еще на близкой дистанции, не превышающей 30 делений прицела, подобные боевые порядки могли родиться в голове во хмелю красного командира. Противник дрогнул, израсходовав свои последние резервы, и начал поспешный отход, который мог бы превратиться в разгром, если бы не опустившаяся ночь, прикрывшая обе враждебные стороны. Однако ему удалось удержаться на заранее построенной укрепленной позиции у Любимовки.

Все же враг был настолько обессилен, что не смел сделать попыток к наступлению. Корниловская дивизия перешла в район станции Федоровка для пополнения. И здесь дождалась смотра своего любимого Главнокомандующего генерала Врангеля. Все полки получили новые знамена, батарея получила Николаевские трубы с лентами. Вручение новых знамен было обставлено помпезно, в присутствии иностранных гостей. Пополненные и вновь экипированные полки выглядели парадно, а их церемониальный марш напоминал парады старой армии, вселяя надежду и уверенность в конечное торжество нашего дела. Особенное впечатление произвели пулеметные роты станковых пулеметов, продемонстрировавшие свою многочисленность и молодцеватость. Казалось, что проходила стихия всесокрушающего огня. В первый раз мы увидели себя в таком количестве и в таком внешнем блеске и еще больше поверили в свою силу. После парада состоялся официальный обед, на котором генерал Врангель блистал ораторским искусством, произнося слово на родном и французском языках. С гордостью мы слушали своего вождя, столь всесторонне образованного. Настроения отдаляли грозную ситуацию и вуалировали неприглядную действительность неравной борьбы. К нашему несчастью, только что пережитый подъем был лебединой песнью… Последовавшая эпопея, при полном нашем самоотвержении, постепенно подтачивала наши силы.

М. Левитов193

Мои впечатления о разгроме конного корпуса Жлобы 19 и 20 июня 1920 года194

Для ликвидации успешного продвижения Русской Армии по линии Перекоп – Каховка красное командование перебросило в район станции Пологи значительные силы пехоты и кавалерии с целью ударом на город Мелитополь разбить наши слабые части на этом участке и в дальнейшем выйти в тыл Каховской группе. С получением донесений разведки об этом штаб армии решает парировать этот удар быстрой переброской частей, освободившихся после занятия Каховки. Среди них была и Корниловская ударная дивизия, отведенная из Каховки в резерв в село Натальино. Переброска Корниловской дивизии из района села Натальина началась 12 июня 1920 года, и за пять дней Корниловский ударный полк сделал 160 верст, прибыв в село Троицкое в 19 часов 17 июня.

К этому времени определился и состав красных войск, в свою очередь спешивших на город Мелитополь. На участке Корниловской ударной дивизии это был конный корпус усиленного состава.

18 июня 2-й Корниловский ударный полк со своей артиллерией выдвигается в колонию Орлово-Тиге; присутствие противника обнаружено в колонии Тигервейде. Сторожевое охранение приказано выставить на север, восток и юго-восток. 1-й и 2-й батальоны занимают северную часть колонии, выставив от себя указанное сторожевое охранение, а 3-й и офицерский батальоны со штабом полка и артиллерией остаются в юго-западной ее части с добавочным своим охранением от офицерского батальона.

После установления телефонной связи и получения донесений командиров батальонов об исполнении приказаний я должен был проехать по их участкам и проверить. Полк растянулся по колонии версты на три плюс черта сторожевого охранения, и моя поездка затянулась часов до трех 19 июня. По возвращении я доложил командиру полка о положении и, не закусив, завалился, не раздеваясь, спать. Но не успел я заснуть, как в северной части колонии была открыта стрельба, которая по своему характеру ничего хорошего