двери, в самой верхней ее точке были вырублены крошечные херувимы. Перед ним, вне всяких сомнений, был вход в Храм Света!

Кровавые следы вели вверх по ступеням. Лэнгдон понимал, что ему необходимо обзавестись хоть каким-нибудь оружием. Любым предметом, который мог бы помочь в неизбежной схватке. В одной из камер Лэнгдон нашел четырехфутовый металлический прут с заостренным концом. Прут оказался страшно тяжелым, но лучшего оружия под рукой не было. Американец надеялся, что фактора неожиданности и поврежденной ноги противника будет достаточно, чтобы склонить чашу весов в его пользу. А еще он очень надеялся на то, что не явится со своей помощью слишком поздно.

Ступени винтовой лестницы настолько истерлись, что стали наклонными. Лэнгдон поднимался, напрягая слух и опасаясь поскользнуться на стесанных камнях. По мере того как он поднимался, свет тюремного факела становился все более слабым и вскоре исчез совсем. Теперь американец шел в полной темноте. Перед его мысленным взором предстал призрак Галилея, поднимающегося по этим ступеням, чтобы поделиться своим видением мира с другими учеными мужами, разделяющими его веру в науку.

Узнав о местонахождении убежища иллюминатов, Лэнгдон испытал сильнейшее потрясение, и этот шок никак не проходил. Встречи ученых проходили в принадлежащем Ватикану здании. В то время как швейцарские гвардейцы обыскивали подвалы и дома известных представителей науки, иллюминаты собирались здесь… прямо под носом у церковников. И такое решение проблемы теперь казалось Лэнгдону наилучшим. Бернини, как глава проводивших здесь реставрационные работы архитекторов, имел доступ ко всем без исключения помещениям замка Ангела. Он мог вести перестройку по собственному усмотрению, ни перед кем не отчитываясь в своих действиях. Интересно, сколько еще тайных входов соорудил Бернини? И какое число незаметных вех на них указывает?

Храм Света.

Лэнгдон знал, что находится рядом с ним.

По мере того как ступени винтовой лестницы становились все уже, сужались и окружающие ее стены. Лэнгдону чудилось, что за его спиной шепчутся тени людей, принадлежащих истории, но он продолжал восхождение. Увидев перед собой горизонтальный луч света, ученый понял, что от верхней площадки его отделяют всего несколько ступеней. Свет шел из находящейся на уровне его глаз щели под дверью. Стараясь ступать абсолютно бесшумно, он продолжил подъем.

Лэнгдон не имел ни малейшего представления о том, в какой части замка сейчас находится. Но он знал, что поднялся достаточно высоко, чтобы оказаться где-то у его верхней точки. Он представил венчающего крышу гигантского ангела и решил, что скульптура должна находиться прямо над его головой.

«Храни меня, ангел!» — подумал он и, сжав крепче металлический прут, протянул руку к двери.

* * *

Виттория лежала на диване. Руки у нее страшно болели. Придя в себя и поняв, что запястья связаны за спиной, она попробовала освободиться. Для этого следовало максимально расслабить все мышцы. Но времени на это ей не хватило. Животное вернулось в свое логово. Теперь он стоял над ней с обнаженной могучей грудью. На его торсе были видны оставленные многочисленными битвами шрамы. Глаза, которые он не сводил с ее тела, были похожи на две черные щели. Виттория понимала, что ассасин рисует в своем воображении то, что ему предстоит совершить. Неторопливо, словно дразня свою жертву, ассасин расстегнул свой пропитанный водой пояс и бросил его на пол.

Ощутив, что на нее накатывает волна столь презираемого ею страха, девушка закрыла глаза. Открыв их снова, она увидела, как убийца достал нож с выкидным лезвием и поднес клинок прямо к ее глазам.

В блестевшей как зеркало стали Виттория увидела отражение своего искаженного ужасом лица.

Ассасин слегка развернул нож и провел тупой стороной лезвия по ее животу. Ощутив прикосновение металла, девушка задрожала, словно от холода. Убийца с презрительной ухмылкой завел острие клинка под пояс ее шортов. Виттория глубоко вздохнула и снова закрыла глаза. Ассасин медленно продвигал лезвие все глубже и глубже. Затем он наклонился и, обжигая ее дыханием, прошептал:

— Этот клинок вырезал глаз твоего отца.

Виттория открыла глаза, поняв вдруг, что сама способна на убийство.

Ассасин повернул нож, и острие клинка, проткнув изнутри ткань шортов, снова возникло перед ее взором. Затем убийца вдруг прервал свое занятие и оглянулся. В комнату кто-то вошел.

— Отойди от нее! — прорычал голос от двери.

Виттория не видела говорящего, но голос узнала сразу.

Роберт! Значит, он жив!

У ассасина был такой вид, словно перед ним вдруг возникло привидение.

— У вас весьма могущественный ангел-хранитель, мистер Лэнгдон, — сказал он.

Глава 108

За ту ничтожную долю секунды, которая была у него для осмотра помещения, Лэнгдон успел понять, что находится в священном месте. Украшения этой слегка вытянутой комнаты, несколько поблекшие от старости, воспроизводили знакомые ему символы. Декоративная плитка в форме пятиугольников. Фрески с изображением планет. Голубки. Пирамиды.

Храм Света. Простой и чистый.

Он у цели.

Прямо перед ним в ведущем на балкон проеме стены стоял ассасин. Неподалеку от него на диване лежала связанная, но вполне живая Виттория. Увидев девушку, Лэнгдон ощутил несказанное облегчение. На какой-то миг их взгляды встретились, и ученый увидел в ее глазах ураган эмоций — благодарность, отчаяние, жалость.

— Итак, нам довелось встретиться снова, — сказал ассасин, взглянул на металлический прут в руках Лэнгдона и, громко рассмеявшись, закончил: — И на этот раз вы пришли ко мне, вооружившись этим?

— Развяжите ее.

— Я ее зарежу, — ответил ассасин, поднося нож к горлу Виттории.

Лэнгдон ни секунды не сомневался, что этот человек пойдет на убийство. И это заставило его снизить тон:

— Я думаю, что она предпочтет именно этот исход… принимая во внимание другой возможный вариант.

В ответ на оскорбление ассасин улыбнулся и сказал:

— Пожалуй, вы правы. У нее есть чем меня одарить. Ее смерть явилась бы лишь бесполезной растратой ценного материала.

Лэнгдон шагнул вперед и, преодолевая резкую боль в поврежденной руке, направил острый конец железного прута в грудь ассасина.

— Освободите ее.

На мгновение Лэнгдону показалось, что убийца обдумывает этот вариант. Плечи ассасина обвисли, он глубоко вздохнул. И то и другое могло быть признаком капитуляции. Но в тот же миг рука убийцы с невообразимой скоростью взметнулась вверх, и в воздухе блеснул клинок. Бросок был направлен в грудь профессора, но Лэнгдон то ли инстинктивно, то ли от чрезмерного напряжения и усталости упал на колени, и нож, пролетев над ухом, со стуком упал на пол за его спиной. Промах нисколько не обескуражил убийцу. Он улыбнулся Лэнгдону, который стоял на коленях, зажав в руках свое оружие. Ассасин двинулся на