Победные вопли сменились горькими стонами, а поезд все убыстрял ход. Наконец слимианская армия остановилась. Никому из ящериц не пришло в голову пожелать людям доброго пути. Стайрин сделала слимианам ручкой, но те никак не прореагировали на жест девушки. По всей видимости, весть о неудачном исходе погони дошла до короля — вражеское войско развернулось и двинулось в том направлении, откуда прибыло.

— Счастливо оставаться! — проговорила Стайрин и, не дожидаясь, пока ее о том попросят, открыла охлаждавшуюся в ведре со льдом бутылку шампанского и направилась в кабину локомотива.

— Милая, ты так внимательна. — Парртс плотоядно облизнулся.

— Весьма кстати, — Адмирал выплюнул изо рта песок и налил себе до краев огромный стакан шипучего вина.

За окном мелькали фермы, тянулись поля, затем по обе стороны колеи раскинулась равнина, почва которой становилась все более сухой, а какое-то время спустя равнина сменилась пустыней, что простиралась до самого горизонта.

— Какая ровная! — восхитился Парртс. — Однако я вижу какой-то черный холм с туннелем.

— Это не туннель! — взвизгнула Стайрин. — Это… Она потеряла сознание и упала на руки Парртсу.

Состав резко затормозил. Адмирал с нескрываемым ужасом уставился на громадную омерзительную тварь, что лежала поперек колеи, — этакий холм с многочисленными мохнатыми лапами и разинутой пастью, в которую уходили сверкающие рельсы.

— Что это такое?

— Будучи обыкновенным рядовым, не имею ни малейшего представления, произнес Парртс голосом исправного, туповатого служаки, растирая запястья Стайрин.

— Ты же назвался экзобиологом!

— Разве рядовой может быть экзобиологом? — лукаво поинтересовался Парртс. — Ведь экзолингвист, даром, что она в обмороке, имеет чин лейтенанта.

— Ишь, умник выискался! Нет, надо было тебя расстрелять. Встань на колено, рядовой. Поднимись, лейтенант.

— Слушаюсь, сэр! — Парртс вытащил из кармана золотые нашивки, прикрепил те булавками к кителю и встал по стойке «смирно». — Я узнаю это чудище.

— Да неужели, сукин ты сын, шантажист-самоучка?! Ну и?..

— Сэр, перед нами одна из наиболее опасных инопланетных форм жизни, Вам доводилось слышать об омерзительном дюнокате?

— Разумеется.

— Так вот, мы столкнулись с тем, кому дюнокат не годится и в подметки. Сэр, вы видите дюнокарта. По слухам, он способен, на стадии зародыша, перелетать с планеты на планету; совершив посадку в пустыне, он откладывает яйца. Его панцирь выдерживает залп из лазерной пушки, а питается он металлом.

— Выходит, он уписывает наши рельсы? Прекратить!

— Сэр, я бы посоветовал не горячиться. Понимаете, дюнокарт способен плюнуть ядовитой слюной на сотню метров. Если он разбушуется, нам не обойтись без атомной бомбы…

— Ага! Сделаем так: положим атомную бомбу в металлический ящик, который поставим на колею. Твой дюнокарт сожрет ящик вместе с бомбой, взлетит на воздух, и мы поедем дальше…

— Замечательный план, сэр, У него только один недостаток: мы не захватили с собой атомной бомбы.

— Вечно ты все портишь, — проскулил адмирал.

— Поздравляю с повышением, лейтенант Парртс, — проговорила Стайрин с улыбкой, широко раскрывая чудеснейшие на свете глазки, улыбаться которыми, надо признать, было несколько затруднительно.

— Спасибо, лейтенант Фом. Поскольку мы теперь в одном звании, можно называть вас по имени? А, Стайрин?..

— Заткнитесь, Парртс! — рявкнул адмирал. — Подумай лучше, как нам выбраться из лужи, в которую ты нас снова усадил!

— Все очень просто, — заметила Стайрин, поглядела на гигантское насекомое и изящно икнула. — Надо его объехать.

— Как?

— А уж это ваши трудности, сэр, благо вы помешаны на железных дорогах. Как вспомню, сколько мне пришлось прослушать лекций об изобретательности проходчиков прошлого…

— Тихо! — Адмирал поглядел по сторонам, подумал и усмехнулся. — Мы объедем его. Здорово я придумал, верно? Снимем часть пути позади поезда, проложим ветку вокруг дюнокарта и так доберемся до того места, где колея продолжается.

— Похоже, нам предстоит уйма работы, — пробормотал Парртс.

— Ты прав, приятель. Вы будете работать, а я — следить за тем, как продвигается дело. Иди-ка распорядись.

Солнце село и взошло снова, и так повторялось не один раз, пока солдаты разбирали путь и таскали по нагретому за день песку рельсы и шпалы. На худых руках вспухли могучие бицепсы, кожа покраснела, затем почернела, — подобное произошло со всеми за исключением негров, которые и без того были черными. Адмирал изрядно растолстел, что было вполне естественно, поскольку он не вылезал из кабины локомотива, где уплетал сандвичи и читал древние железнодорожные расписания. Но даже величайшей пустыне рано или поздно приходит конец, даже громаднейший в мире дюнокарт далеко не необъятен. Шаг за шагом люди продвигались вперед и достигли-таки места, от которого продолжалась нетронутая колея, Ради такого события адмирал кое-как выбрался из кабины и собственноручно заколотил золотой костыль, после чего все расселись по вагонам, и поезд покатил в направлении манящего горизонта, причем никто из людей и не подумал оглянуться на дюнокарта. Состав остановился лишь с наступлением темноты — до того все были возбуждены и наслаждались скоростью, и адмирал распорядился организовать праздничный банкет. Вино лилось рекой; как ни удивительно, Дубби несколько воспрял духом — настолько, что не заметил, как отключился упившийся до чертиков в глазах майор полиции. Оказавшись предоставленными самим себе, Парртс и Стайрин обменялись под столом рукопожатием и вперили друг в друга горящие взгляды.

— Мы теперь в одном звании, — простонал Парртс, — Мы можем пожениться, заключить военный брак под скрещенными лучеметами.

— Как романтично!

— А потом, когда появится возможность, мы дезертируем, найдем заброшенную планету, поселимся на ней и будем день и ночь…

— Не продолжай, — пролепетала Стайрин, — а то мы не выдержим, и адмирал велит расстрелять нас обоих.

— Ты как всегда права, Стайрин.

— Парртс, милый, у тебя нет другого имени? — Он покраснел и потупился. Что с тобой?

— Есть, только я его никому не открываю.

— А мне?

— Ты будешь смеяться.

— Ни за что!

— Меня зовут… Персиваль.

— Персиваль Парртс… Как здорово! Милый, можно я буду звать тебя Перси?

— Да, если ты позволишь называть тебя Стайри…

— В жизни не слышал такой бредятины, — произнес очнувшийся майор. По-моему, меня сейчас стошнит.

Поезд катил дальше на север, и ночи становились все холоднее: пустыня мало-помалу сошла на нет, колея вела теперь через лес, в котором росли исполинские деревья высотой за сотню метров. Из окон открывалось великолепное зрелище, пассажиры наслаждались природой, что, естественно, должно было пробудить подозрения, но, к сожалению, не пробудило, а потому, когда лес кончился и вновь начались возделанные поля, все испытали нечто вроде шока.