только первого марта 1867 года. Не запрещал ли закон этого штата дуэли и не карались ли они жестоким наказанием? Но это не имело значения. Проктор не боялся судебного преследования. Он вел себя именно так, как и ожидал Фогг. И конечно, именно поэтому Фогг терпел издевки Проктора и ждал, когда тот первым вызовет его на поединок. Если бы Фогг одержал победу и его потом арестовали, он смог бы заявить, что не был зачинщиком.

– Прошу прощения, мистер Фикс, – сказал Фогг. – Но это касается только меня одного.

Полковник равнодушным тоном заявил, что Фогг может выбрать время, место и оружие. Однако, выйдя на платформу, Фогг попытался договориться с Проктором об отсрочке. Проктор с презрением отказался и намекнул, что Фогг – трус и, оказавшись в безопасности в Англии, уже не посмеет вернуться. Увидев, что полковник решил устроить дуэль немедленно, и зная, что многочисленные свидетели могли подтвердить его попытки отказаться от этой затеи, Фогг согласился обменяться несколькими выстрелами на следующей станции. С невозмутимым видом он вернулся в свой вагон. Ауда пыталась отговорить его, но безуспешно. Фогг спросил у Фикса, не согласится ли он стать его секундантом. Фикс ответил, что почтет это за честь. Паспарту понял, что эта просьба стала еще одним испытанием для детектива.

В начале двенадцатого утра поезд остановился в Плам-Крик. Фогг вышел на платформу, но кондуктор закричал, что поезд немедленно отправится дальше. Он отставал от расписания на двадцать минут, и нужно было наверстать упущенное время. Фогг вошел в вагон. Затем кондуктор подошел к двум участникам дуэли и предложил устроить поединок в пути.

Фогг и полковник согласились. Дуэлянты, их секунданты и кондуктор отправились в последний вагон. Там ехало с десяток пассажиров, и кондуктор попросил их выйти, пока эти два джентльмена не выяснят отношения. Те с радостью согласились, довольные тем, что это волнительное событие поможет им немного развеять скуку.

Вагон был в пятьдесят футов длиной. Фогг стал в одном конце, Проктор – в другом. У каждого имелся шестизарядный револьвер. Кондуктор ушел, а секунданты закрыли двери вагона. После того, как машинист даст условленный сигнал – свисток паровоза, двое противников должны были начать сходиться, одновременно стреляя друг в друга.

Но, прежде чем Фогг и Проктор начали стрелять, на поезд напало около сотни индейцев горного племени сиу верхом на конях. Оба дуэлянта начали стрелять в индейцев, без слов придя к согласию, что продолжат дуэль после того, как опасность минует и если им удастся выжить.

Как многие помнят по рассказу Верна, несколько сиу пробрались в кабину паровоза и оглушили машиниста и кочегара. Вождь индейцев пытался остановить поезд, но вместо того, чтобы закрыть паровой клапан, открыл его. Вскоре поезд разогнался до скорости сто миль в час. Пассажиры должны были любой ценой остановить поезд в форте Керней. Если бы состав промчался мимо этой станции, у сиу появилось бы достаточно времени, чтобы разобраться со всеми пассажирами. Многие индейцы уже запрыгнули в поезд и теперь стреляли или вступили в рукопашную схватку с врагами, которых в тот момент действительно можно было назвать бледнолицыми.

Паспарту был напуган нелогичным поведение остальных пассажиров, решивших ехать на поезде через разрушенный мост. Но когда логика требовала от него активных действий, он забывал о своих страхах. В тот момент логика требовала немедленно остановить поезд. С мужеством и ловкостью профессионального акробата, он пробрался под вагонами, цепляясь за цепи и оси колес. Ему удалось ослабить предохранительные цепи между багажным вагоном и тендером паровоза, а сильный рывок позволил снять соединительный крюк. Паровоз и тендер с углем умчались прочь, вагоны же еще какое-то время двигались по инерции, а затем остановились. Солдаты из форта Керней устремились к поезду, индейцы бросились в бегство. К несчастью, Паспарту умчался на тендере.

Ауда, хладнокровно застрелившая нескольких сиу, осталась невредима. Фогг также не был ранен. Фикс получил легкое ранение в руку. Полковнику Проктору не так повезло. Он получил пулю в пах, которая не только лишила его дееспособности, но и могла привести к смерти. Корчась от боли, он злобно посмотрел на Фогга, а тот спокойно встретился с ним взглядом, после чего отвернулся.

Верн предполагает, что Проктора ранил один из сиу. Фогг в своих записках утверждает, что это он вывел его из строя. Как только Фогг понял, что им ничего больше не угрожает, он выстрелил в полковника. Если бы он был уверен, что Проктор – капеллеанин, то выстрелил бы ему в голову. В любом случае, он не хотел, чтобы его что-либо задержало.

Но задержаться все равно пришлось. Узнав, что Паспарту и еще несколько пассажиров умчались вместе с паровозом, Фогг решил последовать за ними. Хотя это и означало, что он может не успеть на пароход, отплывавший из Нью-Йорка. Фогг действовал без промедления. Он не мог бросить отважного француза, зная, что дикари подвергли бы его ужасным пыткам. Фогг пристыдил капитана солдат и убедил его выделить тридцать добровольцев, которые отправились бы вместе с ним спасать пассажиров. Он обещал разделить между солдатами пять тысяч фунтов, что, возможно, сыграло не последнюю роль в их желании встретиться с сиу. Ну а то, что у Паспарту находился исказитель, могло стать дополнительной причиной настойчивого желания Фогга отправиться на его спасение. Впрочем, принимая во внимание особенности его характера, мы можем отбросить это недостойное предположение.

Следует отметить, что Фикс остался в форте. Он не верил, что кто-то из участников этой экспедиции вернется. Фикс мог бы тоже вызваться добровольцем и тем самым окончательно развеять подозрения Фогга на свой счет. Но вспомнив о том, как поступали индейцы со своими пленными, испугался.

Позднее он корил себя за трусость. Но каким же смельчаком оказался Фогг! Неважно, эриданеанин он… Но нет! Такие мысли были предательством. Он ходил по перрону перед зданием вокзала. Стоило ли ему войти внутрь и рассказать обо всем Проктору? Знал ли полковник, что Фикс – капеллеанин? Даже если ему и было это известно, он не подал виду. А если Проктор этого не знал, то у Фикса появлялось прекрасное оправдание своего бездействия. Немо, оставшийся в Сан-Франциско, велел ему держаться поближе к Фоггу. И сообщить о действиях Фогга, когда тот выйдет на связь с агентом.

Поезд [12] ушел, а Фикс с Аудой остались. Глядя, как он исчезает среди бескрайних прерий, Фикс внезапно почувствовал, как теряет уверенность в завтрашнем дне из-за того, что не выполнил приказы Немо. Ни при каких обстоятельствах он не должен был оставлять Фогга.