И тут же предложило свой вариант выхода из, казалось бы, неразрешимого положения: «Не силою оружия, а на основании взвешенного принципа самоопределения народов эти области по свободно выраженной воле населения путём референдумов и плебисцита должны иметь возможность устроить свою собственную судьбу и политическую жизнь». Но почему-то заключило: «Население этих областей категорически высказывается против признания какой бы то ни было иной власти, кроме Азербайджана».

Заодно бакинское правительство попыталось решить и ещё одну, собственную проблему. «Кроме этих спорных территориальных вопросов, – указывал меморандум, – имеется ещё один, а именно – о судьбе Горской Республики, на независимость которой было неоднократное покушение со стороны Добровольческой армии генерала Деникина. Азербайджанская Республика твёрдо стоит на той точке зрения, что Горская Республика, в состав которой входят Дагестан. Ингушетия, Чечня, Кабарда, Осетия и т. д. со сплошным мусульманским населением, по праву принципа свободного самоопределения должна составить самостоятельную государственную единицу, на которую Азербайджан не имеет никаких притязаний. Если же вопрос о самостоятельности Горской Республики будет решён почему-либо в неблагоприятном смысле для последней, то население вышеназванных областей, если им будет предоставлено право свободного волеизъявления, то, несомненно, они иной власти, кроме азербайджанской, не пожелают признавать».6

Но уже в тот же день главе азербайджанской делегации на Парижской мирной конференции А. Топчибашеву пришлось полностью отказаться от пожеланий, выработанных в Баку ещё до его отъезда. Причиной того стала встреча с президентом США Вудро Вилсоном, который предложил совершенно иное решение. «Было бы лучше, – указал он, – если быв Азербайджане придерживались бы идеи образования на Кавказе федерации или конфедерации, которую взяла бы под покровительство какая-либо держава по поручению Лиги Наций».7

Топчибашев не стал противиться, настаивать на своём. Согласился и представил Вилсону новый вариант меморандума. «Мы, – писал он, – не можем признавать власти ни Колчака, ни Деникина или кого-либо другого, если кто-нибудь захочет быть носителем власти на всю бывшую Россию… Мы могли бы говорить, и говорим только о едином Кавказе, о возможной с нами конференции /конфедерации – Ю.Ж./ кавказских народов – армян, грузин и дорогих наших соседей-горцев».8

Очень скоро, 7 июня, о том же заявил и начальник Британской военной миссии при штабе Добровольческой армии, генерал-майор Бриге. «Мирная конференция, – уведомил он представителя бакинского правительства при Кубанской Раде М. Джафарова, – и Лига Наций не будут рассматривать вопросы Грузии, Азербайджана и других республик, а рассмотрят вопрос о России в общем, так как только в интересах Германии расчленение России на мелкие единицы. Затем нам достоверно известно, что только стоит нам убрать британские войска из Закавказья, то сейчас же начнутся кровавые столкновения между народами Закавказья, но мы должны в ближайшем будущем… убрать наши войска из Закавказья».9

И Вудро Вилсон, и генерал Бриге были правы. К федерации край подталкивали не только злонамеренное нежелание мирно, только переговорами, разрешить существовавшие территориальные претензии, но и экономика – до революции единая для трёх республик, взаимозависимая. Именно хозяйственные задачи вынудили Армению, Азербайджан, Горскую Республику и Грузию, забыв обо всех распрях, созвать 27 апреля 1919 года постоянную Закавказскую конференцию. Правда, действительно постоянной, работоспособной оказалась лишь её финансово-экономическая комиссия. Ей-то и пришлось собираться регулярно, пытаясь решать неотложные задачи, ответы на которые ни Тифлис, ни Эривань, ни Баку найти порознь при всём желании не могли. О продолжении и размере эмиссии общих для края денежных знаков (бон Закавказского комиссариата) и о распределении между республиками денежной массы. О транспорте и транзите – иначе говоря, о нормальной деятельности Закавказской железной дороги, связывавшей три столицы, расчленённой между суверенными государствами. О торговле и таможнях, ставших роковыми преградами…

Но вместо того чтобы сообща разрешить такого рода проблемы, вместе бороться с голодом, порождённым небывалым неурожаем (особенно в Армении), развивать экспорт, доходы от которого помогли бы восстановить разрушенные предприятия и закупить продовольствие, руководители трёх республик предпочли иное – оправдать предсказание генерала Бригса.

Воспользовавшись уходом британских войск 23 августа из Баку, Нахичевани, Карса, нейтральной зоны (остались они только в Батуме, для предотвращения вполне возможного захвата турками этого важного стратегического пункта), они снова ввергли край в пучину военных столкновений. В Закатальском округе, в нейтральной зоне, но особенно – в Карабахе и Зангезуре. Повсюду именуя их «повстанческим движением» населения, а на деле – меньшинств, отказывающихся признать английский раздел.

Только угроза вторжения Добровольческой армии, казавшаяся Тифлису и Баку неотвратимой, несколько охладила воинственный пыл в Грузии и Азербайджане. Готовясь к тому, что вполне могло последовать вслед за эвакуацией британских сил, они загодя, ещё 16 июня, заключили «Военно-оборонительное соглашение». Оно же предусматривало: «Договаривающиеся государства обязуются выступить совместно всеми вооружёнными силами и военными средствами против всякого нападения, угрожающего независимости или территориальной неприкосновенности одной или обеих договаривающихся республик».

И хотя режим Деникина в соглашении прямо не упоминался (более того, как бы исключался содержанием статьи 10-й, предусматривавшей возможность присоединения к оборонительному союзу Армении, если она того пожелает)10, ни у кого не было ни малейшего сомнения – нападение ожидалось только с севера, и больше ниоткуда. От реки Бзыбь, из Дагестана.

О тех же опасениях открыто извещала и совместная декларация делегаций Азербайджана, Грузии, Кубани, Латвии (Ульманиса), Литвы, Горской Республики, Украинской Народной Республики и Эстонии на Парижской мирной конференции, вручённая Жоржу Клемансо 8 октября.

«Российские большевики, – утверждала она, – стремились на территории всей бывшей России установить диктатуру пролетариата и коммунизма, а российские реакционные круги стремились на той же территории установить свою военную диктатуру и реставрировать прежнюю Россию с порабощением народностей.

Ведя войну между собой и относясь одинаково враждебно к новообразованным демократическим республикам, обе стороны одинаково направили своё оружие против народностей, неся всюду, по мере своего преуспевания, анархию, дезорганизацию и разрушение, чем лишили эти народности мира и возможности в полной мере посвятить свои силы организации своей жизни…

Не имея ни желания, ни намерения принимать участие в гражданской и политической борьбе нынешней России, к которой мы не принадлежим, и стоя на той точке зрения, что эта борьба может и должна быть разрешена только усилиями самого великорусского народа, который должен заняться своим государственным строительством сообразно со своими национальными особенностями и желаниями, наши республики желают посвятить себя работе по созданию у себя крепкого и устойчивого демократического строя сообразно со своими национальными особенностями и желаниями».11