порядок балконные двери, напевая при этом «Милая моя!..» и приказывая гвоздям и болтам: «Тихо! Стоять!..». Как я завидую всем мастеровым, которые умеют прибить и забить. В этом смысле я белоручка. Только пером или по клавишам пишмашинки, хотя это тоже профессиональное умение. Не успел закончить эту фразу, как в голове зароились ассоциации и афоризмы о писателях и их труде.

«Начинаешь писать, чтобы прожить, кончаешь писать, чтобы не умереть» (Карлос Фуэнтес).

«Мы вовсе не врачи – мы боль» (Александр Герцен).

«Кто-нибудь всегда смотрит из-за твоего плеча, как ты пишешь. Мать. Учитель. Шекспир. Бог».

И последнее. Бенджамин Дизраэли: «Если мне хочется прочитать роман, я пишу его».

Мой дневник – это тоже своеобразный роман. Роман с самим собой. Роман о себе. Грустная хроника побед и поражений. Попытка удержать и сохранить время…

27 августа

В 1997 не вышло ни одной книги, в 1998 – две, а в 1999 – три. Вчера получил 10 авторских экземпляров книги «Страсти по Луне», тираж 5 тыс. экз. 368 страниц, гарнитура Таймс. Рад? Вроде бы. Но больше испытываю усталость, чем радость. Скорей бы в Германию! Погода благоприятствует: тихие дни, с солнцем и прохладными вечерами.

29 августа

Вчера была презентация в «Москве» на Тверской. На дверях объявление: «У нас в гостях Юрий Николаевич Безелянский». В 1949 году, 50 лет назад, мог ли я об этом предположить, беспечно фланируя по улице Горького, – юноша без будущего?.. За 2,5 часа подписал примерно 50 книг (выставлены были три: «Вера», «Джоконда» и «Луна»). Интересно, кто покупал: одна женщина живет в Нью-Йорке, другая – в Голландии, третья – в Дюссельдорфе, все наши. Все трое приглашали приехать, но при этом не оставили ни адресов, ни телефонов. Но приезжайте!.. Кто-то купил книгу для старенькой мамы, которая была когда-то в Париже и ей «хорошо бы освежить память о Лувре». Кто-то воскликнул: «Я вас слушаю и читаю, но вот впервые увидела, какой вы!..». Но «какой» не расшифровала. Очевидно, совсем не такой, каким она себе представляла. Книги покупали порой удивительные люди. Подходит хрупкая миниатюрная женщина в белой блузочке и просит подписать ей книгу и диктует: «На память Михеевой (далее имя-отчество), полковнику юстиции».

– Вы полковник юстиции?

– Да, – отвечает она с достоинством.

Подходил бывший ведущий Кинопанорамы Капралов, жаловался на финансовые затруднения и книгу не купил, а я ему не подарил, – сам небогатый.

1 сентября

Актеры перед спектаклем обычно мало едят или даже совсем не едят. Я не артист и перед съемками навернул тарелку щей. В 12.20 30-го, в понедельник, был уже в студии. И опять грим, свет, поиски фокуса. Наконец поймали, и Грачик в мой адрес: «Какой красавец!». Сказал, очевидно, для того, чтобы подбодрить неартиста. Записали две программы: о Гете и об отношениях Есенина и Зинаиды Райх. Напряг и суета, конечно. Говорил тут со своим ровесником, Борисом Жутовским (член Клуба). Он: «Вы суетитесь, вкалываете, я суечусь, вкалываю, а как же иначе! Иначе – похороны…».

2 сентября

Вихрюсь в делах. Кручусь, верчусь. 31 авг. поехал на съемки, а они не состоялись по вине Визильтера. Не Визильтер, а губильтер. Перенесли на 1-е, а первого – открытие книжной ярмарки на ВВЦ. Пришлось сначала идти на ярмарку, опять же, три мои книги там представлены, а оттуда, благо рядом, на студию. И новое ЧП: в наше отведенное время записывается Наташа Дарьялова, владелица канала. И никто не может пикнуть ей про это, все смотрят в надежде на меня. Я звоню Вайнеру, он – Наташе, а потом мне: «Юрочка, не могли бы вы подождать еще минут 20, пока запишется Наташа». Наконец, Дарьялова выпархивает с площадки и натыкается на меня: «Как я рада вас видеть». Я галантно, в тон ей: «А как я рад!». Студийное время нашей группы почти просрочено, и Игорь стремглав бросается к пульту и начинает записывать танец Лизы. Лиза, как и Айседора Дункан, танцует босая и романтически заламывает руки. Ну, а потом второй танец – гимн революции под Марсельезу, – это все оживляж для «Академии любви». Юрий Анненков когда-то писал об Айседоре: «Малиноволосая, беспутная и печальная, чистая в мыслях, великодушная сердцем, осмеянная и загрязненная кутилами всех частей света и прозванная «Дунькой»…». Русский поэт удивил Дункан: «Есенин из эн хулиган, Есенин из эн ангел».

Маленькое отступление. В 2001 году выйдет моя книга «Ангел над бездной», и там будет очерк о Есенине и всех его женщинах… «Пей со мной, паршивая сука, пей со мной…» и прочие есенинские перлы-взрыды… (23 декабря 2011).

Итак, Лиза изображает Айседору Дункан, я проговариваю текст. Пахнет откуда-то краской. Грачик, оторвавшись от глазка своей камеры, заявляет режиссеру: «Слушай, карошо!». Но я не уверен, что все «карошо»: я устал и хочу одного – поскорее уехать домой.

4 сентября

5-го вылетаем в Германию. Визы есть, билеты в последнюю очередь «Люфтганза». И хватают за пятки дела: запись программ на радио, книжная ярмарка, совещание у Вайнера (кроме «Академии любви» он хочет, чтобы я вел Исторический календарь)… Первый раз в Германию ездили в гости к Наташе, а сейчас гостиница и тур. От Евгения Рейна к настоящему Рейну.

Германия 1999

Можно и целую книгу написать об этих 8 днях (7 ночах 5–12 сентября), но буду предельно краток, без растекания по древу. Поездка была яркой и эмоциональной, а возвращение домой ужасным: теракты, чечено-дагестанские события и прочие гадости. Но о Москве потом, сейчас о Германии.

В 17.30 по-московски, в 15.30 по-местному приземлились в Берлине в аэропорту Тегель-Отто Лилиенталь. Паспортист-таможенник потребовал от меня декларацию, Я удивленно поднял брови, а Ще тут же доложила докучливому немцу, что этот господин – «штрифштеллер» (писатель). Немец с любопытством глянул на меня и спросил: «Бекант?» (известный?). Ще подтвердила: я-я!.. После чего я благосклонно вступил на немецкую землю, напевая песенку времен окончания войны: «Берлинская улица по городу идет, – значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога, Берлинская улица к победе нас ведет!». Пел я, конечно, хуже Утесова, но настроение было такое же победное. Из аэропорта нас грузят в микроавтобус и сразу везут на экскурсию. Первый объект – Шарлоттенбург. В замке представлены всякие ценности, и одна из группы – толстая энергичная Лена с криком: «О, тут Нефертите, я побежала смотреть!..». Я тут же окрестил ее женщиной «ах, покрутите!».

Далее автобусом по улице Бисмарка и другим артериям, и вот – Берлинская стена, печально знаменитая. Точнее, оставшийся от нее кусок. Недалеко пропускной пункт Чаекпойнт-Чарли. Я пытаюсь залезть на сцену,