ответил за двойника Саня. – Он сам не понимает, что плетёт. Как видно, переволновался за вашу госпожу Марию. Кстати, где она сейчас может быть?

– Как где? Конечно же там, где и остальные дамы благородного происхождения, в центре агоры. Возле собрания городского Совета.

– В центре, говоришь? – уточнил Александр, прикидывая направление. – Это в том самом, на который пикируют вон те птицы с медными перьями?

Сатир резко побледнел и уставился в небо над центром площади.

– О Зевс Громовержец, спаси нас! – воскликнул он через мгновение: – Стимфы! И как их мно-о-го!

Гостям стратега Костаса не понадобилось долго искать причину испуга распорядителя. Стимфы – это довольно известные твари из бестиария граничар. Прямые потомки стимфалийских птиц, получившие перерождение за гранями. Теперь эти твари с покрытыми чешуёй телами больше походили на птеродактилей с оперёнными крыльями.

Но главную свою опасность, унаследованную от предков, они не растеряли, в чём опера из Астрахани воочию убедились уже через секунду. Набрав скорость в пикировании, стимфы резко взмывали вверх и, уходя с траектории атаки, резко сбрасывали с кончиков крыл медные перья, которые подобно стрелам продолжали свой путь вниз!

Варя с ребятами, находясь в коляске, стояли выше уровня голов толпы и поэтому смогли увидеть, как в центре агоры выросла крыша из разноцветных щитов, создав укрытие от смертоносного града. Блестя острой медью на солнце, перья стимфов врезались в эту защиту, издавая громкий звон, слышимый, казалось, за пределами полиса.

Летающих тварей было много, а их перьев ещё больше, поэтому шальные стрелы нет-нет да и находили брешь в обороне, раня людей и внося хаос в построение. Ещё одна опасность заключалась в том, что, закрываясь щитами, воины вынужденно перекрывали себе обзор, толком не видя врага.

Этим воспользовались гарпии, которые сразу же вслед за перьями стимфов атаковали людей. Они бросались на щиты, вцепляясь в них когтистыми лапами и стараясь вырвать из рук защитников. Шум сражения нарастал вместе с накалом ярости и боли.

Но вот, перекрывая всю эту какофонию, прозвучала громкая команда, отданная решительным и властным голосом. Варя резко привстала на цыпочки, стараясь разглядеть на горе дядю Мишу. Повинуясь приказу, засвистели стрелы, разящие злобных гарпий и сбивая их натиск, а потом в довесок к этому прогремели два громких хлопка. Астраханцы разом напряглись, узнав выстрелы из карабина.

– Это лысый! – радостно прокричал Тимохин, указывая направление, откуда прозвучала стрельба. – Долгоруков там, значит, и Костас с Марией там же.

– Нам надо пробиться к ним, – решительно сказал Ашас.

Никто из попутчиков даже не заметил, как и когда в его руке оказался кама, с которым бывший эмиссар, похоже, собирался броситься на злобные крылатые создания, лишь бы спасти ту, что занимала сейчас все его мысли и чувства.

– Да, нам надо к ним, – согласилась Варя. – Пенелопус, жмите, вперёд!

– Простите, чего жать? – не сообразил представитель мифического народа.

– Жми педали, пока не дали! – рявкнул Александр. – Давай, шеф, подбрось до центра!

Сатир, поняв из всех высказываний только последние два слова, нерешительно уставился на возницу, кивнув тому в сторону площади. Тот испуганно замотал головой и даже вернул данную ему ранее драхму, показывая, что ни за какие деньги не полезет в гущу сражения.

– Э-э-э, трус несчастный! – проблеял не менее испуганный сатир, стараясь тем не менее казаться смелей и пристыдить водителя колесницы. – Родина в опасности, а ты трясёшься за свою никчёмную шкуру, как какой-то…

– Да чё ты с ним трындишь, время тратишь? – Крепкая рука цапнула возницу за шкирку и, выдернув из коляски, как морковь из грядки, сбросила на мостовую. – Пшёл вон, таксист недоделанный! Держитесь, я поведу!

Схватившись за поручень, Варя округлившимися глазами смотрела на Ашаса, выкинувшего грека из коляски и схватившего вожжи в свои руки. Такое поведение было, мягко говоря, нетипично для их перевербованного пленника.

– Хейя-я! – прокричал во весь голос эмиссар, хлестнув лошадей и направляя их на площадь.

Тимохин, встав рядом с ним, крикнул ему в самое ухо:

– Полегче, братка! Не горячись. Людей подавим!

Ашас не ответил, но и не проигнорировал, потому что управляемые его рукой лошади искусно маневрировали, сокращая расстояние до цели и никого не снося с ног. Лейтенант только икала в недоумении: когда же «близнецы» успели переопылиться?

Сейчас она не узнавала обоих: Ашас вёл себя, как Тимохин, грубо и бесцеремонно, а тот, наоборот, проявил заботу о незнакомых ему людях. Несущаяся по площади колесница сразу же привлекла внимание как защитников, так и нападающих. Несколько гарпий ринулись наперехват, растопырив когти и дико визжа.

Часть воинов, имевших луки, пустили им навстречу стрелы, сбившие пару тварей, но остановить атаку не удалось. Другие лучники опасались стрелять, так как в случае промаха могли попасть в горожан. Поэтому никем не остановленные четыре гарпии достигли колесницы, заставив её экипаж принять бой.

Тимохин навскидку стрельнул из арбалета по первой приблизившейся твари. Бил почти в упор, промахнуться было невозможно. Он и не промахнулся. Болт пробил грудь женоподобной бестии, войдя в неё по самое оперение. Но та по инерции, уже будучи мёртвой, всем весом врезалась в стрелка, сбивая его с ног.

Парень наверняка бы вылетел из коляски, если бы не помощь лейтенанта, вцепившейся в его рукав. Зависнув на несколько мгновений над несущейся под ними мостовой, Александр ухватился за держащую его Варину руку и подтянулся, помогая девушке втянуть себя обратно.

– Спасибо! – выдохнул он, переводя дух.

– Не за что, – буркнула девушка, отпуская его рукав и извлекая из кобуры «рэп».

Пока они были немного заняты, бой за колесницу вёл один Ашас. От сатира пользы было немного, так как он сразу, завидев атакующих гарпий, спрятался на дно коляски и жалобно блеял, призывая на помощь весь Олимпийский пантеон.

Бравый же эмиссар, держа вожжи одной рукой и громко крича самые витиеватые оскорбления в адрес всех имеющих крылья, другой рукой яростно размахивал длинным кавказским кинжалом, не позволяя гарпиям приблизиться.

Те, в свою очередь, перестав визжать, тоже начали яростно ругаться, матеря извозчика с железным ножом, и, опасаясь приближаться, плевали сверху, целя ему в голову. Одна наиболее наглая даже решилась сделать на лету то, что обычные птицы делают как правило на памятники. Если вы, конечно, поняли о чём речь…

Но в общем с прицелом у гарпии не задалось, потому её помёт, пролетев мимо Ашаса, шлёпнулся на темечко Пенелопуса, сменив жалобное блеянье на гневные проклятия. Одно из проклятий, звучавшее как: «Чтоб тебя разорвало в пух и перья!» – вдруг обрело реальное воплощение. Бабахнул выстрел из РПР, и голова крылатой нахалки разлетелась в клочья.

Второй выстрел – и трассёр, пронзив брюшину следующей гарпии, устроил кровавый фейерверк из её плоти и внутренностей.