Вскоре подошло время и отчётно-выборного комсомольского собрания.

— «Платон! Не забудь, что у нас завтра после работы будет отчётно-выборное комсомольское собрание! Будем выбирать нового комсорга! Явка всех обязательна!» — подошёл к нему член бюро и всегда правильный Витя Самохин.

— «Да знаю уже! А почему нового? Меня и Яша вполне устраивал!».

— «Так он уже по возрасту выбыл! К тому же он член партии!».

— «А кого нового выбирать будем?».

— «Собрание решит! Хочешь, тебя выберем?!».

— «Нет! Лучше тебя! Если бы я не учился, то можно было бы ещё и подумать! А так — нет! Кстати! Я завтра не смогу! У меня семинар и я записан отвечать!».

— «Ничего, пропустишь!».

— «Вить! Я уже в Плехановском напропускался, и меня выгнали! Так что уволь!».

— «Так это же твой долг, как комсомольца!?».

— «Мой главный долг, как человека и гражданина — это, прежде всего, хорошо учиться в институте!».

— «Ну, как знаешь!? Собрание решит, что с тобой делать!?».

— «А ты на собрании объяви, что я выдвинул твою кандидатуру, как самого стойкого и принципиального! Хочешь, письменно напишу?».

— «Да не надо! Хорошо! Объявлю!» — отвернулся Самохин, скрывая удовольствие и радостную улыбку.

— Жалко всё же, что я на собрании не буду!? Ведь можно было как бы, между прочим, сесть рядом с Таней или поблизости от неё?! Ведь как хорошо было, когда я поделился с Жаком по поводу моего отношения к ней, попросив его подыгрывать при случайных встречах своими комплиментами, восхвалениями и восхищениями в мой адрес?! — чуть сожалея, вспомнил он.

И через день Платон уже поздравлял голубоглазого блондина Виктора Самохина с избранием секретарём цеховой комсомольской организации.

— «Платон! А ведь большинство хотело тебя избрать! Даже не смотря на твоё отсутствие! Но поскольку ты сам отсутствовал, то по уставу так не положено! И я всем объявил, что ты предложил мою кандидатуру! И тогда избрали меня! Так что спасибо тебе!» — чуть ли не подобострастно пожал Виктор руку Платону, поправляя очки на переносице.

Тут же подошёл и Яша Родин, отводя Кочета в сторону.

— «Платон! По-моему тебе пора вступать в партию!? Ты у нас в цехе самый достойный! И это мнение всех партийцев!» — улыбаясь, вкрадчивым голосом предложил тот.

— «Яш! Мне конечно это слышать приятно! Политически я готов к этому! А вот по работе, я считаю, что ещё не достоин этого высокого звания! Так что давай пока немного подождём, когда я подтянусь в передовики производства!» — в ответ предложил ему раскрасневшийся Кочет.

— Во, здорово! Меня уже в партию зовут!? Надо теперь и по работе подтянуться! Скажу об этом родителям! — про себя радовался Платон.

А дома мнения родителей разошлись. Если мать полностью поддерживала сына, то отец настаивал на немедленном согласии с вступлением в партию.

— «Сын! Куй железо, пока горячо! А то в другой раз тебе это никто не предложит! Или какие-нибудь разнарядки будут! Это ты сейчас рабочий, а их принимают преимущественно! А потом ты станешь инженером и надолго застрянешь в очереди конкурентов! Так что давай, немедленно действуй!» — напутствовал он сына.

И Платон с ним мысленно согласился. Но самому первому говорить об этом с Яшей Родиным он постеснялся, ожидая пока тот снова не обратится к нему. Но время шло, а Яша молчал.

— Ладно! Подожду! Мне всё равно пока некогда! А то будут давать всякие партийные нагрузки!? Начнут на молодом ездить! А когда их выполнять? Так что ждём и работаем! — успокоившись, решил он.

А поскольку заказов у Кочета было немного, то периодически ему опять стали давали халтуру.

Среди его новых заказчиков оказался и инженер Евгений Болдырев. Тот навязчивыми разговорами, комплиментами и лестью втёрся к Кочету в доверие. А Платон, понимая всё это и часто простаивая без работы, решился выполнить его интересный разовый заказ. Однако вскоре последовали и другие, причём Евгений не стеснялся узнавать мнение Кочета по конструкции его детали, пытаясь втянуть его в свои увлечения. Но Платона это не увлекало. Его больше интересовала его физическая разрядка от постоянного напряжения. А для этого больше всего подходил футбол в своё удовольствие.

И по окончании дачного сезона по утрам в субботу и в воскресенье Платон как оголтелый стал играть в футбол в полполя стадиона «Старт».

Любители мужчины рубились не хуже профессионалов, но их часто подводила техника и ловкость. Поэтому Кочету периодически ставили подножки, и он падал, получая синяки, ушибы и разбивая колена, потому иногда ходил к хирургу Надежде Павловне Богашёвой в заводскую медсанчасть.

— «Кочет? — удивилась она, прочитав фамилию — Так я знаю вашу маму! Она у меня была на учёте после операции на щитовидку! Как она себя чувствует?».

— «Да нормально! Стала заметно лучше себя чувствовать!».

И после осмотра она назначила ему перевязки в заводском же медпункте.

В один из таких походов Кочет задержался у регистратуры, чтобы записаться к стоматологу, кокетничая с работавшей там крупной, фигуристой, молоденькой красавицей.

И в этот момент в регистратуру неожиданно вошёл его студенческий товарищ Витя Саторкин. Поздоровавшись и обрадовавшись Платону, он, вдруг молча, чуть ли не раскрывши рот, уставился на красивую молоденькую девушку.

А посмотреть было на что. Она была высока, стройна, но в теле. Длинные и не худые ноги дополнялись высокой и заметно точащей грудью. На красивом, круглом лице под копной шикарных, вьющихся, льняных волос выделялись пухлые, манящие, красные губы и будто бы смеющиеся большие голубые глаза. Своей красотой она видимо сводила с ума многих мужчин, но одновременно с этим и пугала их своей возможной неприступностью или ещё хуже — опасностью быть у них отбитой самым бесцеремонным и унижающим их способом. Она была не просто хороша, а супер хороша! Любой мужчина задержал бы на ней свой взгляд и погрузился бы в эротические мечты.

— Ну, и девка! Супер звезда! Прям, секс-бомба! Такую сразу и тут же хочется поиметь! С такой даже опасно просто по улице пройтись — кто-нибудь нападёт и отобьёт!? А уж тем более жениться на такой опасно — каждый день придётся ждать или измены с её стороны, или даже её изнасилования кем-то, да прям на улице!? Я бы такую, конечно попробовал бы закадрить! Но у меня есть Варя, и я ещё мечтаю о Тане! Куда ещё? Но, правда, очень хороша! Бедняжка! Трудно ей будет в жизни! — пролетали в мозгу Кочета противоречивые мысли.

Видимо в чём-то похожие мысли роились и в голове Саторкина. Он не сводил с красавицы своих сверкающих синевой из-под бровей, глубоко посаженных маленьких глаз, окидывая взором всё её тело с макушки до