Хеллорин пристально посмотрел на нее, но ничего не ответил, и у феи забрезжило подозрение, что он просто ждет, когда она выдохнется — в конце концов, какой ему резон тратить силы на пустые пререкания? Неважно, что пленница рвет и мечет, все равно, она всецело в его власти.

— Лезешь не в свое дело! — яростно рявкнула она. — Все вы такие, Фаэри. Тебе плевать, что Верховный Маг угрожает миру! Ты сидишь тут в безопасности и не понимаешь, что я единственный из магов, кто может выступить против Миафана? Ты отправил этих детей в одиночку бороться с Владыкой, но им не нужен мой жезл, им нужна я!

— Нет, Эйлин, ты не нужна им, — мягко проговорил Хеллорин, но едва различимая нотка в его голосе заставила затрепетать гладкую серебристо-серую кору, покрывающую стены комнаты. Фея тем временем отчаянно боролась с собой: лишь легендарная гордость Волшебного Народа спасала ее от того, чтобы не впасть в почтительное благоговение перед этим изумительным бессмертным созданием. Она сложила руки на груди и упрямо поджала губы.

— Почему же это? — спросила она. — Назови хоть одну причину.

— Потому что здесь властвую я, и я говорю, что они в тебе не нуждаются! — Когда Хеллорин хмурился, казалось, будто туча затмевает солнце — хотя в этом безвременном запредельном пространстве и не было солнца. Его темные брови сошлись на переносице, и где-то в отдалении прозвучал раскат грома. — Одумайся, фея, я ни во что не лезу, как ты это называешь — хотя долг, который остался за вашим народом, — великий соблазн. — Голос Хеллорина превратился в ледяной клинок, и Эйлин невольно отпрянула, ощутив, как по коже у нее пробежали мурашки.

— Так вот оно что, — прошипела она. — Месть, простая и незатейливая месть. О, ты можешь сколько угодно заявлять о своей невиновности. Владыка, но не будь я волшебницей…

— Не будь ты волшебницей, ты была бы уже мертва, и убил бы тебя твой соплеменник, — бесстрастно возразил Хеллорин, и глаза его вспыхнули от возмущения. — Не будь ты волшебницей, ты никогда бы не явилась сюда, чтобы досаждать мне!

— Если я тебе досаждаю, отпусти меня! — живо отозвалась фея.

— Во имя всего святого, Эйлин, неужели ты не понимаешь? Я — не — могу! — Хеллорин беспомощно воздел руки и, утопая в глубоком мшистом ковре, подошел к амбразуре окна, где стоял кувшин и два хрустальных кубка. Он наполнил бокал и протянул ей. — Вот, садись, упрямая женщина, и прекрати щетиниться. Давай раз и навсегда покончим с этой ссорой.

— Но…

Эйлин, пожалуйста.

Фея была обезоружена переменой в голосе Владыки Лесов. Она нерешительно подошла к нему и осторожно присела на краешек подоконника.

— Ты похожа на маленькую пташку, которая нахохлилась и готова упорхнуть при малейшем признаке опасности. — Губы Хеллорина смягчились в улыбке, и Эйлин, к своему величайшему неудовольствию, обнаружила, что последние остатки ее праведного гнева тают, как предрассветный туман.

— Маленькая пташка, ну да!, — колко отозвалась она, но, несмотря на все усилия, ее губы сложились в улыбку, и она покорно приняла бокал у него из рук.

Хеллорин не отрываясь смотрел ей в глаза.

— Успокойся, фея, — мягко сказал он. — Ты только-только поправилась, и чтобы набраться сил, тебе нужно время. А такие вспышки вряд ли пойдут тебе на пользу.

— Так вот почему ты меня не отпускаешь? — Эйлин жадно ухватилась за его слова. — Ты хочешь сказать, что когда…

— Нет, — ив этом коротком слове была пугающая бесповоротность. Хеллорин вздохнул. — Фея, лучше бы мне отложить это объяснение, но ты расстроена, выведена из себя, и я расскажу тебе все, хотя и боюсь, что ты не поверишь мне. — Он взял ее руку, сжал в своих теплых ладонях, а его бездонные глаза смотрели на нее в упор. — Эйлин, ты должна попытаться понять. То, что я скажу тебе, — абсолютная правда, клянусь головой моего сына. Когда тебя доставили к нам, твои раны были смертельны, даже для волшебницы. Мои целители вернули тебя из чертогов смерти — здесь, где Фаэри могущественны, а время не имеет власти, это оказалось возможным, — но благодаря твоим предкам наши силы больше не распространяются на ваш мир. Короче говоря, тебя излечили в этом мире, но не в твоем родном. И если ты попытаешься вернуться…

— Нет! — Эйлин задохнулась от собственного крика. Кровь застыла у нее в жилах. — Это не правда, это не может быть правдой! — Но горькие складки на лице Владыки Лесов и живое сочувствие в его глазах были убедительнее любых слов. После всех трагедий, которые ей пришлось пережить, Эйлин считала, что в ее жизни несчастий больше чем достаточно, но этот последний безжалостный сюрприз судьбы свалил ее одним ударом.

Неприступная цитадель неистовой гордости, которой Эйлин окружила себя после смерти Джеранта, наконец дрогнула и начала рушиться, и фее казалось, будто это она сама распадается на кусочки.

— Я не могу вернуться? — прошептала она. — Не могу вернуться домой — никогда?

Боль в глазах Хеллорина сказала ей все.

— Боюсь, что нет, фея, — печально ответил он. — По крайней мере до тех пор, пока…

Но Эйлин так и не расслышала этих последних слов, несших надежду — ее непреклонная крепость разлетелась на осколки, которые падали, падали, словно слезы…

Хеллорин мог только беспомощно прижать ее к себе, пока она сотрясалась от рыданий. Эйлин была очень обессилена своими ранами — гораздо больше, чем сама это представляла, — но тем не менее, его поразила глубина ее отчаяния. Видеть Эйлин в таком положении… Нет, это невыносимо! Она была так горда. Он так восхищался ею. Вот уже многие столетия никто не держался с ним так независимо, не считая, конечно, маленькой Мары. Кажется, в отсутствие Фаэри на Земле народилась прекрасная раса гордых и сильных женщин. Но даже самым сильным из них иногда нужна помощь.

Повелитель Фаэри собрался с силами.

— Хватит! — пророкотал он. Воздух разорвал оглушительный раскат грома, ослепительная молния пронзительной вспышкой озарила комнату. Эйлин вскочила на ноги и поднесла ко рту побелевшие пальцы; ее спутанные волосы окружил мерцающий ореол от заряда полученных сил, и глаза феи казались огромными на белом как мел лице. Хеллорин улыбнулся.

— Гораздо лучше, — живо сказал он. — А теперь, когда ты обратила на меня внимание, фея…

Схватив ошеломленную волшебницу за руку, Лесной Владыка потянул ее за собой вон из комнаты, увлекая вниз, по спиральным ступеням лестницы, что вилась внутри изящной башенки. Не обращая внимания на изумленные взгляды своих подданных, он тащил ее через бесконечные анфилады залов и комнат, пока они наконец не миновали тот огромный зал, где отдыхали Д'Арван и Мара, и не вырвались наружу через огромную открытую арку. Не останавливаясь ни на секунду, он увлекал ее дальше, по ступенькам террас, по лужайкам, к туманным очертаниям далекого леса.

— Хеллорин, подожди! Я не могу… — задыхаясь, взмолилась Эйлин, и Повелитель Фаэри остановился. Обернувшись, он увидел, что она действительно в полном изнеможении: колени трясутся, грудь судорожно вздымается от непривычного напряжения. Конечно, она только-только оправилась от ужасных ран, но, по крайней мере, она снова говорит, а этот сердитый блеск в глазах свидетельствует о том, что ее неукротимый дух начинает возрождаться.