— Здесь красиво… — Не знаю, существует ли понятие «изящный аскетизм», но других слов я подобрать не могла. — И не похоже на замок. Я не знала, что у вас есть дом на Рисовом.

— А где, по-твоему, я жил большую часть года? На корабле?

Вообще-то, именно так я и думала. Но сказать об этом не успела, уставившись на поданную еду. Его Сиятельство шутить изволит? Комочки риса, украшенные сырой рыбой, и коричневая с зеленым жижа, в которую их полагалось макать, доверия не вызывали. А деревянные палочки напрочь отбили аппетит. Нет, я, конечно, видела, как ели ими Рох и Алан, но сама, однажды обрызгавшись уроненным в подливу кусочком мяса, раз и навсегда предпочла удобные вилки.

— Никогда не обедала с Наставником? — прищурился, догадавшись, Йарра.

— Нет… — Со мной он не возился.

— Держать палочки нужно вот так, — сложил деревяшки в пальцах граф. — Возьми ближе к середине, будет проще. Первая не двигается, вторую чуть выше, ею будешь захватывать еду. Приятного аппетита.

— Спасибо… — уныло протянула я, мечтая об обычном человеческом омлете, чтобы с кусочками ветчины и грибов, а если еще с помидорами, сыром и листиком базилика…

Йарра посмотрел, как я, отложив в сторону розовую пластинку рыбы, пытаюсь выловить из соевого соуса развалившийся комочек риса, и покачал головой:

— Открывай рот, — поднес он к моим губам креветку с неоторванным хвостом. — Это вкусно, — добавил он, когда я скривилась. — Просто попробуй. Не понравится — принесут что-нибудь другое. Ну?.. Не будь трусихой, — поддразнил граф.

Зажмурившись, я сняла губами еду с палочек и захрустела хитином. Светлые боги, я сырую рыбу ем! И пусть креветка — не рыба, но все равно!..

— Ну как?

— Странно, — проглотила я. Что-то солоновато-остро-сладко-непонятное. Но вроде бы обратно не просится.

Раду хохотнул и поднес к моим губам еще одну суши, теперь уже с угрем.

…и этот человек отказывается от индейки в брусничном соусе!

После ужина граф отвел меня наверх, в приготовленную служанками спальню. Магсвет медленно плыл впереди, освещая узкую лестницу и играя лучами на стенах коридора.

— Утром я уеду, но к полудню вернусь, будь готова, — сказал Йарра, остановившись у двери. Моей руки он не отпустил. — Лорд-Протектор ждет нас к двум.

— Хорошо, — несмело улыбнулась я, взглянув на графа из-под ресниц.

— Если что-то понадобится…

— Звать Пакпао, я помню.

— Или Фьюйза, — добавил Раду.

— Или Фьюйза, — повторила я.

— Умница. Доброй ночи, Лира.

— Доброй ночи, господин…

На лестнице граф обернулся.

— Если вдруг решишь взглянуть на футон…

— Нет! — выкрикнула я и спряталась в спальне.

Какого брыга я стояла, глядя ему в спину?!

Смех графа был слышен даже за дверью.

Рассерженно фыркнув, я подперла ручку стулом. Вот так! Поскребшуюся служанку, предложившую помочь искупаться, отправила обратно — сегодня сама справлюсь, только крикнула ей об оладьях на завтрак. Ну их в пень с этими островными изысками, я их только с Йаррой есть согласна. То есть могу. То есть…

Да какого черта! — рванула я поводок. Узорный серебряный браслет, вязь рун, переливающийся бриллиант… «Теперь уже я считаю ограничитель отличной идеей». Чтоб тебе икалось, любезный братец! Почему он и граф считают меня безответственной дурочкой?

И только лежа в холодной постели, я сообразила, что Раду пропустил перевязку. А ведь это вредно, может нагноение начаться! Вывернувшись из-под одеял, я перерыла встроенный шкаф и прикроватный сундук, нашла чистые полотенца и, оправив сорочку, побежала вниз.

На полпути остановилась.

А если он подумает, что я на футон посмотреть решила? Что тогда?

Но и перевязка нужна…

Я потопталась на месте и все-таки спустилась на первый этаж. Пожалуй, я сразу расставлю раис над рунами, объяснив, зачем пришла. Еще лучше, если Раду выйдет в зал — здесь лавки, мне будет удобнее, если не придется ползать вокруг графа на коленях. В конце концов, он мой сюзерен, и я должна о нем заботиться, хоть он и скотина редкостная… Он же ухаживал за мной, когда я болела!

Я подкралась к приоткрытой двери в комнату графа, заглянула в щель и застыла, уронив полотенца: Йарра сидел на низкой скамье, а прямо перед ним распростерлась на полу обнаженная женщина, укрытая плащом распущенных черных волос, — та самая служанка с дорогим гребнем. Прижимаясь лбом к половицам, она на вытянутых руках протягивала графу моток грубой веревки, точно такой же хранился в замковых покоях Его Сиятельства. Йарра еще сказал, что мне рано знать о подобном, когда я его нашла. А сам… С этой…

Граф что-то сказал, я не расслышала, и островитянка подползла ближе, положила ладони ему на грудь. Йарра запустил руку в ее волосы — а дальше я не смотрела. Подобрала полотенца и на цыпочках вернулась в спальню. Бросила ткань в сундук, спряталась под одеяла и закрыла глаза. Не буду плакать.

— Ты зачем пришла?

— Я соскучилась по вам, господин. Из-за войны вы совсем забыли о вашей Мэй-Лин…

— Выразишь почтение и радость утренним массажем. Иди.

Обычно покорная, Мэй-Лин замотала головой, подползла ближе.

— Не гоните, господин! Позвольте служить вам, мне плохо одной, плохо без вас!

Островитянка попыталась прижаться к его плечу, и Йарра, досадливо поморщившись, запустил руку в ее волосы, удержал.

— Мэй-Лин, иди спать.

— Я не могу спать без моего господина, — прошептала женщина. — Не могу спать, не могу есть, все мои мысли только о вас… Позвольте мне остаться!

— Уходи, — оттолкнул ее граф. — Одевайся и уходи.

— Это все из-за нее, господин? Из-за леди Орейо, которую вы привезли с собой? — заглянула ему в глаза Мэй-Лин. — Но она же не любит вас! Вы ей безразличны, это все видят! Вы не нужны ей!..

— Замолчи, — рыкнул Раду. — Не заставляй меня пожалеть, что я купил тебя!

— Я умею все, что вы любите, я знаю, что вам нравится, господин! Я помогу вам забыть ее! Эта лизарийка просто недостойна вас!

Женщина вскрикнула, когда он схватил ее за локоть и вытолкнул в обеденный зал, выбросил кимоно.

— Сделай так, чтоб я тебя не видел, или вернешься к отчиму.

На ладонях остался запах жасмина. Раду тщательно вымыл руки, лег, наматывая на кулак шелковую ленту, пахнущую вербеной, — это успокаивало. После нескольких месяцев в море потолок раскачивался, как если бы граф лежал в гамаке, и Раду быстро уснул. Снилась Лира — смешной хомяк, набивший рот суши, и еще не решивший, проглотить или выплюнуть. Сверху сыпались лепестки абрикоса.