то она бы точно не стала уходить по своим делам и возвращаться в дом. У нее были средства и время, чтобы покинуть Италию до того, как власти поймают ее. Она не воспользовалась этой возможностью, потому что никогда не думала, будто это ей может понадобиться.

На пресс-конференции 6 ноября Артуро де Феличе, шеф полиции Перуджи, объявил об арестах Аманды Нокс, Раффаэле Соллечито и Патрика Лумумбы за убийство Мередит Керчер. Дело, как он заверил журналистов, «практически закрыто». Возмущенного Лумумбу, настаивающего на том, что понятия не имеет, в чем дело, арестовали дома и забрали из семьи ранее в тот день.

В этот же день мобильный отряд, или летучее подразделение, получил ордер на обыск. Офицер Армандо Финци обыскал квартиру Раффаэле и забрал, среди прочего, кухонный нож, найденный им в ящике среди других ножей. Как он узнал, что орудие убийства появилось на кухне Раффаэле, а не на самом месте преступления? И откуда он взял, что в деле фигурировал именно этот нож, а не какие-либо другие, лежавшие в ящике? «Инстинкт исследователя», – гордо провозгласил он, отвечая на эти вопросы.

Позже лаборатория сообщит, что нашла крошечное количество ДНК Аманды на ручке ДНК. На ручке – в чем тут логика, она же готовила Раффаэле еду на кухне – но также и такое же крошечное пятнышко ДНК Мередит возле наконечника. Поскольку ее не было в квартире Раффаэле, это выглядело как якобы реальное доказательство.

Но возникла пара нестыковок. Для начала, так и не было окончательно доказано, что кровь Мередит когда-либо попадала на лезвие ножа, как было признано в заключительном отчете по апелляциям. Уликами могли манипулировать, их могли усиливать, чтобы указать на ДНК жертвы разными способами, которые никогда не бывают очевидными для других независимых исполнителей анализа. Более того, лезвие, выбранное исследователями, по сути, наугад, не совпадало с контуром крови на кровати и оказалось слишком большим, чтобы им можно было сделать два пореза на шее Мередит. Миньини не позволил этому остановить его, хотя это означало, что скорее всего ножа было два.

Цепочка подобных постановок выглядела бы смешной, если бы не была такой убогой. Финци признал, что отдал нож другому офицеру, Стефано Губбиотти, который находился в тот день на месте убийства, а это означает возможность легко вспомнить о возможности перекрестного загрязнения. Он положил нож в коробку и хранил его до отправки в лабораторию в Рим, поэтому невозможно сказать, что с оружием происходило или кто за то время его коснулся.

Позже результаты самого анализа ДНК будут оспорены многочисленными экспертами, поскольку их выборка слишком мала, чтобы обеспечить надежное соответствие.

Восьмого ноября троих подсудимых привлекла к уголовной ответственности судья Клаудиа Маттеини. По итальянским законам подсудимых можно было легко освободить до суда, но судья приказала задержать всех троих на год, она была особенно обеспокоена тем, что Аманда и Патрик могут сбежать.

Если вы прочитаете «Мой тюремный дневник» Аманды, переданный мне следователями, помогавшими с ее делом, вы не увидите доказательств вины или виновности. Это скорее повествование о наблюдениях, чем что-либо другое. Ясно, что это написано для себя и ни для кого больше. В нем она выражает недоумение по поводу всей ситуация, а не гнев или даже грусть. Она знает, ей нужно дождаться окончания работы системы, но она полна ожидания, что скоро уедет домой.

Даже этот дневник использовали против нее в избирательной кампании в связи с утечкой информации. Как отметила Кэндис Демпси, итальянско-американская журналистка из Сиэтла, в своей всеобъемлющей и проницательной книге «Убийство в Италии» (Murder in Italy), языковая проблема стала еще одной возможностью для прокуратуры и СМИ. Этот раздел перевели на итальянский язык, он просочился в прессу, а затем его перевели обратно на английский язык:

В ту ночь я выкурила много марихуаны и заснула в доме моего парня. Ничего не помню. Но думаю, вполне возможно, что Раффаэле ходил к Мередит в дом, изнасиловал ее, а затем убил. А потом, когда он пришел домой, пока я спала, он оставил мои отпечатки пальцев на ноже. Но я не понимаю, зачем Раффаэле делать это.

Все это звучит ужасно и определенно отсылает Раффаэле на место убийства – особенно, если вы, как и я, согласны с тем, что дневник не предназначался для чужих глаз. Но, словно некая дьявольская версия детского «испорченного телефона», вот как отрывок на самом деле читается в оригинальном английском контексте:

Мы с Раффаэле использовали этот нож для готовки, и невозможно, чтобы ДНК Мередит оказалась на нем, потому что она никогда раньше не была в квартире Раффаэле. Так что если Раффаэле не решил встать после того, как я заснула, схватить нож, пойти ко мне домой, использовать его, чтобы убить Мередит, вернуться домой, очистить кровь, потереть мои пальцы о рукоятку, чтобы сделать отпечатки пальцев на нем, и убрать его. А потом сам забрался обратно в кровать, затем очень хорошо притворялся пару дней, я очень сильно в этом сомневаюсь.

Джулиано Миньини теперь имел полную версию этого дела, она изложена в судейском отчете, который составила ведущий судья Клаудия Маттеини 9 ноября. Логика его вывода, если я буду следовать ей без искажений, это прямо-таки «Приключения Алисы в стране чудес».

Несоответствия между рассказами Аманды и Раффаэле связаны со сроками. Один из них заставил следователей предположить, что звонок карабинерам последовал через несколько минут после прибытия почтовой полиции, а не раньше, значит, двое молодых любовников никогда не вызывали полицию по собственной инициативе, только чтобы обеспечить себе прикрытие, когда расследование уже началось.

Но вот что интересно: если Раффаэле вдруг изменил свой рассказ и сказал, что в какой-то промежуток времени Аманды не было с ним – когда она сказала, что едет в Le Chic, чтобы встретиться с Патриком – тогда она лгала и, должно быть, вернулась в дом. Но если она сказала, что он был с ней всю ночь, значит, находился с ней в доме, когда они с Патриком убили Мередит, а это означало, что он тоже вовлечен. Как бы глупо это ни звучало,