Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Черт! А может, Воробышек, ну его?.. Кажется, это была не самая лучшая идея.
— Нет! — возражаю я, с каждым новым шагом обретая в ногах все больше твердости, а в теле равновесия. — Это была замечательная идея, Илья! Кажется, мне хочется к ним! — бодро отвечаю и показываю подбородком на катающихся по ледовому полю людей. — Да, я уверена, что хочется!
Я вновь пошатываюсь, и губы Люкова тут же жестко смыкаются, обозначив натянувшиеся на скулах желваки.
— Бога ради, осторожней, птичка! — выдыхает он, но я, скользнув по его напряженному лицу благодарным взглядом, уже выхожу на каток и, держась за бортик, пробую первый скользящий шаг. Еще один. Какая-то парочка проносится мимо, обдав ветром, а вместе с ним и желанием почувствовать подобную скорость и полет, и я, ведомая этим овеявшим меня настроением, осторожно увязываюсь за ними.
Сколько же я не стояла на коньках? Девять лет? Или чуть меньше? Но правду говорят: если однажды освоил езду на велосипеде, ты никогда не забудешь добытого вместе с шишками и ссадинами умения. Навык держаться на льду возвращается ко мне, и я уже смелее пробую лед.
Первый крут позади, я отрываю руки от бортика и вполне сносно качусь вместе с другими отдыхающими вдоль ограждения. Через два круга еще уверенней опускаю коньки на лед и позволяю себе куда больший прежнего скользящий шаг.
— Оп-па! Тёма, гляди сюда! Какая симпатичная девушка, и без охраны! Это в такой-то вечер! Девушка, а девушка! А давайте познакомимся? Меня Виктор зовут, вот его Артем, а вас?.. Вы почему такая грустная? Неужели потому, что у вас до сих пор не было хорошей компании?!
Смелая рука того, кто Виктор, обхватывает мою талию, привлекает к себе… Парень, смеясь, несется по кругу, не замечая, что я настойчиво пытаюсь избавиться от чужих рук, удержаться на ногах и остановиться. Мне удается оттолкнуть его от себя, прижаться к ограждению и даже повернуться, чтобы достойно ответить наглецу… но его уже держат крепкие руки Люкова, пригвоздив виском к дереву бортика.
— Дружка забрал и сдернулись, быстро! Чтобы через секунду не видел! Не то поговорим по-мужски.
— Черт! Парень, извини! Виноват! Не знал, что твоя девчонка… Эй! Сказал же — виноват! — незадачливый кавалер падает на колено и впивается пальцами в напряженное запястье Ильи. — Отпусти клешни, придурок, ты мне шею сломаешь!
Я останавливаюсь, готовая провалиться под лед от своей невезучести, не зная чего ожидать от неожиданной стычки незнакомых парней с Люковым, но Люков, как ни в чем не бывало, улыбается мне. Без труда удерживая возле себя парня, кивком головы предлагает продолжить прерванное занятие:
— Катайся, Воробышек. Ну, чего остановилась?
И я послушно отъезжаю и делаю медленный виток вдоль катка, стараясь усмирить зашедшееся в груди сердце. Оглядываюсь на высокую фигуру Ильи, уже в одиночестве стоящую у ограждения. На парня, невозмутимо сложившего руки на деревянный бортик, и провожаю его взглядом…
— Осторожно, девушка! Здесь вам не остановка общественного транспорта! Мы же могли сбить вас с ног! Эй, Наташка! Объезжай и догоняй! Элька, встретимся под елочкой!
— И-извините, — я шарахаюсь в сторону от промчавшейся мимо тройки студенток.
Лед все тверже подо мной, ноги устойчивее, музыка спокойнее, или это я смелее? Но на десятом круге я уже вполне в состоянии сделать приличный поворот и даже, увидев, как девчонки-студенточки, едва не сбившие меня с ног, машут своим друзьям, расположившимся за стойкой кафе-бара, ответить на пристальный взгляд Люкова коротким взмахом руки над головой и улыбкой: все же каток — это замечательно!..
Его нет! Не знаю, что случилось, но Люков больше не стоит у деревянного бортика, и я чувствую, как разочарование, а может, паника, тут же захлестывает меня, поднимается к горлу из образовавшейся в груди дыры холодной волной, бьет под вмиг ослабшие колени, унося почву из-под ног.
Я скольжу, теряюсь среди обгоняющей меня яркой толпы людей, тону, отчаянно верчу головой, пытаясь удержать равновесие и зацепиться взглядом за высокую спортивную фигуру самого красивого на свете парня, который в этот сложный вечер по неизвестной причине предпочел меня своим друзьям и подругам, и не нахожу…
— Эй! Птичка! — он улыбается, спрятав руки за спину, не зовет меня, скорее окликает, но я сама лечу к нему навстречу и впиваюсь дрогнувшими пальцами в дерево ограждения.
— Илья! А я думала, ты ушел!
Он удивляется, сильно. Не говорит ничего, но я замечаю его изменившееся настроение по потемневшему взгляду, обрисовавшимся скулам и вновь ставшими жесткими губам.
— Иди сюда, — говорит отрывисто, требуя подъехать к бортику вплотную. — И глаза закрой!
Я подъезжаю и закрываю, стараюсь, чтобы слезы отчаяния, едва не пролившиеся из глаз от страха, что я осталась одна, так и не появились в глазах. Закрываю и чувствую…
— Ой, Илья! Что это?
— Шапка! — руки вновь касаются меня и укутывают теплом шею. — И шарф. Тебе, Воробышек!
— З-зачем? Не надо…
— Надо, не спорь! Подарок, к празднику. Могу я сделать тебе подарок? Ты ведь подарила мне шарф? По-моему, — Люков отстраняется от меня и окидывает внимательным колючим взглядом, — тебе идет.
Я чувствую, что шапка и шарф мягкие и теплые, почти невесомые, но рассмотреть подарок удается только у раздевалки. Накинув мне на плечи куртку, Люков останавливается у широкого зеркала и поворачивает меня к нему лицом.
— Я думаю, ты красавица, птичка, — как-то тихо говорит, взяв сзади за плечи.
Он улыбается. Осторожно. А я смотрю на свое отражение — на невысокую девчонку в светло-голубой шапке с крупными белыми снежинками и белоснежным песцовым помпоном, с румяными щеками и покрасневшим носом, с кудряшками, упавшими на плечи, с царапинами на щеках, в очках, — перевожу взгляд на красивого парня, замершего за моей спиной, и выдыхаю, не в силах сдержать улыбки: шутник!
— Это точно! — поворачиваюсь к Люкову и ловлю его руки, а поймав, крепко прижимаю к себе. — Спасибо тебе, Илья! За все! Большое-большое!
Мне хочется еще много чего сказать ему, но разве так запросто подберешь слова? И я только смотрю на него, впитывая в себя немигающий взгляд темных глаз.
Нас прерывает негромкий телефонный звонок. Я неохотно отпускаю от себя горячие ладони Люкова и отступаю, а он, чертыхнувшись, поднимает трубку.
— Да, Кира… Хорошо… Пусть все уберут и оставят в квартире человека. Дайте мой номер телефона: если будут гости, пусть сразу звонят мне, никаких разговоров, я сам разберусь. От Большого Босса?.. Когда?.. У нашей общей знакомой Алисы Семеновны слишком длинный язык и слабые нервы, видно еще с того самого времени, когда она учила вас с Боссом в начальной школе. Да, Кира Юрьевна, я в курсе ваших «родственных» связей. Это не его дело, вы не должны ему ничего объяснять. И да, я знаю, что засранец, и что за окном праздничный вечер. И что вы самая лучшая. И все же, как насчет моей просьбы?.. Отлично, спасибо. Да, такой вариант вполне подойдет.