– Господи Боже, – выдохнула я так тихо, что никто меня не услышал.

Ирен не шевелилась. Она больше напоминала застывший портрет, чем живого человека, и ее лицо теперь было совершенно серьезным.

Кончиками пальцев придерживая коробочку с боков, Холмс просунул кинжал в переднюю часть и продвинул его через левую сторону к задней стенке. Затем лезвие вернулось, как острый стальной язычок, пробующий золото на вкус.

Мне показалось, что в этих медленных, рассчитанных движениях есть что-то отталкивающе змеиное, но мистер Холмс и без того мне не нравился. И тем не менее я, как и Ирен, не могла отвести глаз от этого странного и беззвучного представления.

Когда кинжал продвигался по правой части коробочки, сыщик внезапно остановил его.

– Ага! Мадам, не могли бы вы подержать футляр… очень осторожно…

Ирен поднялась и подошла к нему с левой стороны. Мне не понравилось, что ей пришлось наклониться через его плечо, чтобы выполнить инструкции.

– Я потяну вверх… вот так, нажимая на кинжал, и… не двигайтесь, что бы ни случилось!

Несмотря на указания, я прижала руки к груди. Было очевидно, что сейчас в комнату выпустят нечто смертельно опасное. Я надеялась, что оно хотя бы не ядовитое.

Я услышала только легкий щелчок, как от взведенного курка пистолета Ирен. Крышка отскочила, и я вскрикнула. Даже Ирен отпрыгнула назад.

Мистер Холмс был смертельно спокоен. Наконец он встал и посмотрел вниз на вещь, теперь представшую нашим глазам.

На белом атласе ювелирного футляра лежал восхитительный синий эмалевый портсигар Фаберже с инициалом «И», выложенным крупными бриллиантами.

Ирен медленно отодвинулась от подарка, словно это и правда была змея.

– Яд? – спросила она.

– Штырь, спрятанный в той стороне крышки, куда вы положили бы пальцы левой руки, держа коробочку в правой. Яд попал бы в средний палец и далее прямо в сердце.

– Яд, – слабо повторила я.

– Я уже видела подобный метод, – сказала Ирен, – но не ожидала встретить его снова.

– Возможно, – заметил мистер Холмс, – в последнее время ваши мысли заняты другими вещами. Полагаю, вам известна личность отправителя?

Моя подруга медленно кивнула, затем посмотрела в лицо сыщика, в его настоящее лицо. В первый раз в жизни между ними не стояли никакие маски или грим.

– Как вы?.. – начала Ирен.

– Бедный Рудольф ужасно разочарован в своей бывшей любовнице, – прервал ее Холмс. – Его возмутила попытка его убить, но еще до этого его возмутил интерес Татьяны к другому. Вот почему он вызвал вашего мужа на дуэль. Он знал, что мадам Татьяна не шутит и у нее есть план вывести вас из игры.

– Вывести Ирен из игры? – пискнула я от двери.

Мистер Холмс едва на меня взглянул:

– Я заберу эту аккуратную ловушку с собой в Англию и изучу ее хорошенько, раз больше она не опасна…

Ирен невольно подняла руку:

– А вам нужно ее содержимое?

– Сомневаюсь, что сам портсигар отравлен. Вы хотите сказать, что и правда намерены оставить себе этот жуткий сувенир? – Он посмотрел на Ирен столь же пристально, как смотрел на опасный футляр.

Она слегка улыбнулась и пожала плечами в своей совершенно обезоруживающей манере:

– На нем же мой инициал, и я обожаю Фаберже.

Тонкие губы Холмса сжались – то ли в раздражении, то ли в изумлении, трудно сказать.

– Мне придется проверить его, прежде чем отдать вам.

Моя подруга отошла в сторону, жестом указав на туалетный столик, и принялась наблюдать, как сыщик обследует содержимое коробочки с не меньшей тщательностью, чем ее оболочку.

Мы покорно ждали, как горничные указаний хозяина, пока Холмс наконец не встал, держа чудесную вещицу – синюю, как ночное небо, усыпанное звездами, – и не вручил ее Ирен с поклоном.

– Полагаю, вы не разрешите отблагодарить вас чуть позже и более формальным образом? – сказала она.

– Я здесь инкогнито, милая мадам, как и вы, и немедленно возвращаюсь в Англию.

Холмс отодвинул полу пальто, достал карманные часы и посмотрел на время. Золотое солнце соверена, который Ирен подарила ему, сокрытому под чужим именем, на своей свадьбе, свисало с его цепочки для часов. Только я знала, что его напарник считает мою подругу единственной женщиной, завоевавшей уважение этого странного человека и, возможно, даже затронувшей его сердце.

Если это было правдой, сегодня ему выпало удовольствие спасти ту даму, которая так много для него значила. Я отлично понимала это благородное чувство, но не заметила и его следа на остром, аскетическом лице Холмса. Однако он не был похож и на человека, злоупотребляющего наркотиками, хотя я точно знала, что за ним водился такой грех.

– Как вы вообще оказались в Праге? – спросила Ирен.

Ничто не могло сдержать ее непрестанное любопытство – даже то, что этот человек несколько минут назад спас ей жизнь.

Мистер Холмс в ответ на ее вопрос улыбнулся, и его суровые черты стали более человечными и даже почти мягкими.

– Меня привело сюда дело, которое вы сочли бы незначительным по сравнению с собственными отчаянными приключениями: смерть двух швей в парижских мастерских Ворта.

– Двух? – Изумление Ирен было налицо. – Останься я в Париже, я могла бы предотвратить…

Он протестующе взмахнул рукой:

– Вы достаточно потрудились здесь, в Богемии, мадам. Я более чем уверен, что сыщику не следует считать себя оракулом или богом.

– Значит, узор на платьях манекенов Ворта представлял собой шифровки, которыми обменивались шпионы нескольких европейских стран? – живо откликнулась Ирен. – И убитые вышивальщицы догадались о его назначении?

Я отважно выступила из своего укрытия возле двери:

– Так вот почему эта жуткая мадам Галлатен так рассвирипела, когда я попыталась изменить схему рисунка…

Мистер Холмс воззрился на меня с немым вопросом, и я невольно пустилась в путаные объяснения:

– Просто я… Перед самым нашим отъездом в Прагу я два дня изображала вышивальщицу в мастерских Ворта, чтобы разузнать что-нибудь об убийстве Берты.

– Мадам Галлатен – главная шпионка в модном доме, – пояснил сыщик. – Если бы вы и дальше пытались вторгнуться в узор вышивки, вас ждало бы близкое знакомство с парой ножниц.

Ирен побледнела, будто сама только что не подвергалась смертельной опасности:

– Тогда Нелл оставила мастерские как раз вовремя. Впрочем, наша богемская авантюра оказалась не менее рискованной.

Холмс кивнул.

– У меня не хватило времени, чтобы провести расследование в доме Ворта, – призналась Ирен, – но использование первых дам европейских королевских дворов в качестве невольных переносчиков секретных сведений – дьявольски хитрый ход со стороны международной шпионской сети. Уверена, что никогда прежде Министерство иностранных дел не питало такого пристального интереса к женской моде!