Фрэнсис нервно сглотнула:

– О, неужели?

– Да, мы о них не распространялись в интересах следствия, но газетчики неведомым образом пронюхали, а значит, очень скоро это перестанет быть секретом. – Он поднял глаза. – Два предполагаемых свидетеля преступления…

И он пустился рассказывать все, что Фрэнсис уже слышала от миссис Плейфер: про влюбленную парочку, про непонятную возню в проулке… Поначалу она изо всех сил старалась изобразить на лице удивление и тревогу, смешанные в нужном соотношении, но чем дольше инспектор говорил, тем спокойнее она становилась. Если это все, с чем он явился…

– Разумеется, – закончил Кемп, – самой большой загадкой для нас остаются показания мистера Уисмута. Он упорно утверждает, что в последний раз видел мистера Барбера в Блэкфрайарз, в десять вечера. Но…

– Да, – сочувственно кивнула Фрэнсис. – Понимаю, в какое положение это вас ставит.

– И, честно говоря, в его показаниях есть еще один-два момента, вызывающие у нас сомнение.

Фрэнсис немного помолчала, словно только сейчас сообразив, о чем речь.

– Но вы же, надеюсь, не подозреваете, что мистер Уисмут имеет какое-то отношение к убийству?

– Мы рассматриваем все возможные версии.

– Но мистер Уисмут… Нет-нет, он точно ни при чем!

Инспектор пытливо прищурился:

– Вы твердо уверены? Хорошо, приму это к сведению. Впрочем… – Он перелистнул страничку блокнота. – На самом деле сегодня я хотел бы поговорить с вами о мистере и миссис Барбер. Не возражаете, если я буду записывать?

Фрэнсис снова опасливо взглянула на блокнот:

– Да ради бога. А что именно вас интересует?

Он достал карандаш:

– О, самые общие вопросы, касающиеся четы Барберов и их повседневной жизни. Насколько близко вы и ваша матушка их знаете?

Фрэнсис сделала вид, будто задумалась:

– Да не особо близко, я бы сказала.

– Вы с ними много общались?

– У нас совершенно разные привычки. Моя мать иногда болтала с мистером Барбером.

– Она хорошо с ним ладила?

– Да.

– А вы? Вы с мистером Барбером ладили?

– Да, вполне.

– Когда-нибудь общались с ним наедине?

– Нет, ни разу.

– Даже случайно, где-нибудь в доме?

– Ну разумеется, мы сталкивались на лестнице, в холле и прочих местах…

– А с миссис Барбер? Полагаю, с ней вы больше общались?

Фрэнсис кивнула:

– Да, немного больше.

– На разных вечеринках и прочих подобных мероприятиях?

Вопрос застиг Фрэнсис врасплох. Не дождавшись ответа, инспектор продолжил:

– Насколько я понимаю, вы были с миссис Барбер на дне рождения ее сестры в июле – в тот самый вечер, собственно, когда произошло первое нападение на мистера Барбера. Вы не упомянули об этом, мисс Рэй, когда в субботу я расспрашивал вас о событиях того вечера.

Фрэнсис заставила себя говорить очень спокойным тоном:

– Разве? Мне тогда было трудно сосредоточиться.

– Но вечеринка, по общим отзывам, была незабываемой. Я побеседовал с рядом людей, на ней присутствовавших. Все в один голос утверждают, что миссис Барбер… скажем так, наилучшим образом воспользовалась отсутствием мужа. Довольно много выпила, да? Танцевала с разными мужчинами?

Теперь стало окончательно ясно, к чему он клонит и зачем явился.

– Если мне не изменяет память, – хладнокровно ответила Фрэнсис, – миссис Барбер танцевала со своими кузенами.

Инспектор сверился с блокнотом:

– Джеймсом Дейли, Патриком Дейли, Томасом Линчем…

– Боюсь, имен я не знаю.

– Но миссис Барбер танцевала с ними весьма охотно?

– Это была семейная вечеринка. Миссис Барбер со многими там танцевала. И со мной тоже, коли на то пошло.

– Вот как?

Он произнес это с обычным своим бесстрастным видом, который действовал наподобие стекол очков, делая взгляд острее и одновременно непроницаемее.

Секунду спустя Фрэнсис продолжила:

– Я хочу лишь сказать, что в танцах миссис Барбер не было ничего предосудительного.

– А вы не помните, был ли там кто-нибудь – кузен или какой-то другой мужчина, – с кем миссис Барбер держалась особенно дружелюбно?

– Нет, не помню.

– Кто-нибудь, у кого она вызывала особое восхищение? Вы напрягите память, пожалуйста.

Но Фрэнсис уже вспомнила. Вспомнила, как наблюдала за Лилианой, сидя на диване. Как стояла рядом с ней около патефона и пространство между ними упруго сжималось.

Она покачала головой и повторила:

– Нет, не помню.

– Вы были с ней весь вечер? И ушли оттуда вместе? Кто-нибудь сопровождал вас? Вы, случайно, не заметили, не договаривалась ли миссис Барбер перед уходом о чем-нибудь с кем-нибудь из гостей? Я почему спрашиваю – все люди, с которыми я беседовал, единодушно утверждают, что в миссис Барбер чувствовалось что-то необычное. Никто не может объяснить, что именно, но что-то необычное. Насколько я понял, она уделила большое внимание своему наряду, собираясь на вечеринку. Вы это заметили?

– Нет.

– Не могли бы вы описать характер миссис Барбер?

– Характер?

– Что ей нравится, что не нравится – и тому подобное. У меня сложилось впечатление, что она натура романтичная – мечтательная, неудовлетворенная. Мне кажется, все ее родственники и друзья знают, что она была не очень счастлива в браке.

– Ну, то же самое можно сказать про добрую половину английских жен.

Инспектор слабо улыбнулся:

– Да? Нужно будет спросить у моей. Значит, вы тоже знаете, что она была несчастна?

Фрэнсис поколебалась:

– Что вы имеете в виду?

– Вам не удивительно слышать про нее такое?

– Я… я никогда не задумывалась на сей счет.

– Миссис Барбер не делилась с вами своими секретами? В субботу, в полицейском участке, она отчаянно цеплялась за вас, как за близкую подругу.

– Тогда она только что увидела тело своего мужа. И полагаю, цеплялась бы за любого человека, испытывающего к ней сочувствие.

– Никаких необычных посетителей в доме не припомните? Может, странные письма какие приходили? Записки?

– Вы меня уже спрашивали.

– Да, но вы же сами сказали, что тогда не могли толком сосредоточиться. Ничего не всплыло в памяти с тех пор? Возьмем день убийства, например. Вы и ваша мать обе упомянули в своих показаниях, что слышали такой шум, будто миссис Барбер занимается генеральной уборкой: передвигает мебель, вываливает все из шкафов и комодов. Мне вот какая мысль не дает покоя, мисс Рэй. Не странно ли, что миссис Барбер вдруг затеяла столь трудоемкое дело – в тогдашнем-то своем положении, о котором нам теперь известно. А не могла ли она… ну, просто собирать вещи – одежду и прочее – для какого-то путешествия?