Во второй раз открыв дверь, я спросила:

– Лучше?

Улыбнувшись, Шерри кивнула.

– Намного лучше. Спасибо, что прислушалась ко мне. Я знаю, что это не лучший из твоих талантов.

– Я не собираюсь втягивать стаю Ричарда в войну только потому, что не могу немного сбавить обороты.

Ее улыбка расцвела в нечто нежное и почти грела душу.

– Ты хорошая лупа, Анита, и хорошая Нимир-ра. А для человека – так безусловно само совершенство.

– Ага, только от того, что я человек, пока никуда не денешься.

Она тронула меня за плечо.

– Но мы не ставим это тебе в вину.

Я внимательно посмотрела на нее, пытаясь определить, не шутит ли она, но сказать наверняка было трудно.

– Думаю, Роксана ставит.

Шерри кивнула.

– Возможно. Они ждут тебя на кухне.

Кухня была отделана черной и белой плиткой с трещинками кое-где в самых используемых местах, зато пол, вплоть до самого последнего дюйма, блистал чистотой. В рассеянном свете из окон плитка мягко поблескивала. Как и в отведенной Натаниелю спальне, здесь солнце светило по утрам, а не после обеда. Роксана сидела спиной к двери. Ее колени касались края белой скатерти. То, как она держалась, и ее неестественность прямо сказали мне, что она знает о моем присутствии, но намеренно не оборачивается.

Напротив нее сидела Марианна, перед которой стояла фарфоровая чайная чашка и блюдце. Она посмотрела на меня так, будто пыталась сказать мне что-то глазами, но я не поняла, что это за “что-то”.

В углу рядом с буфетом, заполненным таким же, как чашка, фарфором, стоял Роланд. Он сложил руки на груди и вообще смотрелся очень по-телохранительски.

Второй, которого я секунду видела из ванной, как отражение Роланда, стоял в противоположном углу. Руки на груди, и очень телохранительский вид.

Но на этом сходство заканчивалось. Хотя, ладно, у них обоих был превосходный загар. Только я подозревала, что, как и в случае с Ричардом, этот новый парень был не просто загорелым. У него была кожа глубокого темного оттенка, а карие глаза почти идеально миндалевидной формы. Они казались почти слишком маленькими на фоне остальных черт лица. Оно состояло из углов, высоких скул, широкого лба и хищного носа. И все его черты были агрессивно-мужскими и экзотическими. Волосы были длинными, черными и, когда он повернул голову, чтобы взглянуть на меня, колыхнулись шелковой волной. Волосы были черными, как у меня; такие черные, что на солнце наверняка отливали синевой.

В нем тоже было, по крайней мере, шесть футов, может, даже на дюйм больше, и плечи соответствовали росту. Прислонившись к стене, он излучал этакую физическую энергию, как тот, кто знает свои возможности, и не парится, доказывая их.

– Это Бен. Он заменит тебе Сколя, пока не поправится Джамиль.

Я хотела было уже отклонить любезное предложение вверить свою жизнь в руки незнакомца, но сообразила, что это будет воспринято, как оскорбление. Так что мне оставалось только кивнуть:

– Здрасте!

– Привет, – кивнул он мне в ответ.

Развернувшись, Роксана переставила ноги и села на стул боком.

– Верн решил, что наш волк будет извинением за то, что ваши люди пострадали на нашей земле, – она посмотрела прямо на меня, и карие глаза по-прежнему выражали только враждебность. – Я же думаю, что это ты должна приносить нам извинения.

– Интересно, за что? – спросила я.

Она поднялась, и ее энергия, словно вода, потекла через комнату, закручиваясь вокруг лодыжек, поднимаясь к коленям. Ее сила накатывала волнами, словно наполняла комнату теплым дыханием ее присутствия.

Она была так сильна, что у меня каменело горло только от того, что я стояла так близко.

– Черт! – прошептала я.

– Ты пометила Верна, будто он низший, а не высший из нас.

– А, ты про то самое, с шеей, – сказала я безразлично.

Резко вскочив, она с оглушительным грохотом опрокинула стул на пол.

Я не дернулась за пистолетом, но была к этому очень близка.

Стоя передо мной, Роксана дышала слишком быстро и слишком неглубоко. Сильные эмоции всегда заставляют энергию изливаться сильнее, так что ее злость заставляла силу кусаться и танцевать на моей коже звенящий от напряжения, электрический танец.

Шерри встала чуть ближе ко мне. В дверях появился Зейн и расположился с другого фланга. Они стояли по бокам от меня и чуть позади, как телохранители. Они сделали бы все, что могли, но я не хотела проверять их возможности против Роланда и Бена. Я была вполне уверена, кто победит, и это были бы не мы.

– Мне очень жаль, что я поставила Верну метку, – спокойно сказала я.

– Ложь! – прошипела Роксана.

– Я правда не собиралась этого делать.

Она угрожающе шагнула ко мне. Я не стала отступать, хотя, может быть, и стоило бы. Она была чертовски близко, слишком близко. В таком положении я, может, и успела бы вытащить браунинг, но в этом случае мне пришлось бы тут же им воспользоваться, так как она могла оказаться на мне всего за мгновенье.

– Кто-нибудь, пожалуйста, объясните мне, почему она так бесится, и что с этим можно сделать, чтобы мы обе остались в живых?

Марианна медленно поднялась. Голова Роксаны резко повернулась, и напряжение в ее, даже направленном не на меня, взгляде заставило мою кожу съежиться. Держа руки ладонями вперед, Марианна медленно обошла стол и приблизилась к своей лупе.

– Роксана считает укус оскорблением Верну и всей стае, – сказала Марианна.

– Это я поняла, – пожала я плечами. – Но я не хотела никого оскорблять. Я вообще не хотела этого делать.

Роксана медленно повернула голову и уставилась на меня. Ее глаза медленно изменяли цвет с карего на яркий, потрясающий желтый.

Я положила руку на рукоять браунинга.

– Сбавь ход, девчушка-волк.

Из горла в этой стройной шейке вырвался низкий, грохочущий рык.

Марианна поспешила вмешаться.

– Если ты действительно не хотела никого оскорблять, может, ты захочешь все исправить?

Не отрывая взгляда от Роксаны, я ответила:

– И как я могу это исправить?

– Мы могли бы решить дело схваткой, – сказала Роксана.

Я посмотрела в ее почти светящиеся желтые глаза и покачала головой.

– Не думаю.

Марианна как бы стояла между нами, хотя на самом деле физически между нами не была.

– Ты могла бы предложить Роксане свою шею на открытом ритуале.

Я взглянула на Марианну, затем опять на вервольфа.

– Я ей близко не дам подобраться к своей шее ни на людях, ни наедине, ни, тем более, специально.