litbaza книги онлайнВоенныеЖизнь и судьба - Василий Семёнович Гроссман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 243
Перейти на страницу:
штаба фронта, как бы подтвердила ему, что здесь, в Сталинграде, все идет по-другому, здесь другие отношения, другие оценки, другие требования к людям. Крымов снова был Крымовым, не калекой из инвалидной команды, а боевым комиссаром-большевиком. Опасное и трудное поручение не страшило его. Так приятно и сладко было в глазах комиссара дивизии, в глазах Пивоварова вновь читать то, что всегда проявляли к нему товарищи по партии.

Среди взломанного снарядом асфальта, у исковерканного полкового миномета лежал убитый красноармеец.

Почему-то теперь, когда душа Крымова была полна живой надежды, ликовала, вид этого тела поразил его. Он много видел мертвецов, стал к ним безразличен. А сейчас он содрогнулся, – тело, полное вечной смерти, лежало по-птичьи беспомощное, покойник поджал ноги, точно ему было холодно.

Мимо, держа у виска толстую полевую сумку, пробежал политрук в сером коробящемся плаще, красноармейцы волочили на плащ-палатке противотанковые мины вперемешку с буханками хлеба.

А мертвецу не стал нужен хлеб и оружие, он не хотел письма от верной жены. Он не был силен своей смертью, он был самым слабым, мертвый воробышек, которого не боятся мошки и мотыльки.

В проломе цеховой стены артиллеристы устанавливали полковую пушку и ругались с расчетом тяжелого пулемета. По жестикуляции спорщиков ясно делалось, о чем примерно говорили они.

– Наш пулемет, знаешь, сколько времени здесь стоит? Вы еще болтались на том берегу, а мы уж тут стреляли.

– Нахальные люди вы, вот вы кто такие!

Воздух взвыл, снаряд разорвался в углу цеха. Осколки застучали по стенам. Автоматчик, шедший впереди Крымова, оглянулся, не убило ли комиссара. Подождав Крымова, он проговорил:

– Вы не беспокойтесь, товарищ комиссар, мы считаем – тут второй эшелон, глубокий тыл.

Спустя недолгое время Крымов понял, что двор у цеховой стены – тихое место.

Пришлось им и бежать, и падать, уткнувшись лицом в землю, снова бежать и снова падать. Два раза заскакивали они в окопы, в которых засела пехота; бежали они и среди сгоревших домиков, где уже не было людей, а лишь выло и свистело железо… Автоматчик вновь в утешение сказал Крымову:

– Это что, главное, – не пикировает. – А затем предложил: – А ну, товарищ комиссар, давайте припустим вон до той воронки.

Крымов сполз на дно бомбовой ямы, поглядел наверх – синее небо было над головой, а голова не была оторвана, по-прежнему сидела на плечах. Странно ощущать присутствие людей только в том, что смерть, посылаемая ими с двух сторон, воет, поет над твоей головой.

Странное это чувство безопасности в яме, вырытой заступом смерти.

Автоматчик, не дав ему отдышаться, проговорил:

– Лезьте за мной! – И заполз в темный ходок, оказавшийся на дне ямы. Крымов протиснулся следом за ним, и низкий ходок расширился, кровля его поднялась, они вошли в туннель.

Под землей слышался гул наземной бури, свод вздрагивал, и грохот перекатывался по подземелью. Там, где особенно густо лежали чугунные трубы и разветвлялись темные, толщиной с человеческую руку кабели, на стене было написано суриком: «Махов ишак». Автоматчик посветил фонариком и сказал:

– Тут над нами немцы ходят.

Вскоре они свернули в узкий ходок, двигались по направлению к едва заметному светло-серому пятну; все ясней, светлей становилось пятно в глубине ходка, все яростней доносились взрывы и пулеметные очереди.

Крымову показалось на миг, что он приближается к плахе. Но вот они вышли на поверхность, и первое, что увидел Крымов, были лица людей, – они показались ему божественно спокойными.

Непередаваемое чувство охватило Крымова, – радостное, легкое. И даже бушевавшая война ощутилась им не как роковая грань жизни и смерти, а как гроза над головой молодого, сильного, полного жизни путника.

Какая-то ясная, пронзительная уверенность в том, что он переживает час нового, счастливого перелома своей судьбы, охватила его.

Он словно видел в этом ясном дневном свете свое будущее, – ему снова предстояло жить во всю силу своего ума, воли, большевистской страсти.

Чувство уверенности и молодости смешалось с печалью об ушедшей женщине, она представилась ему бесконечно милой.

Но сейчас она не казалась навеки потерянной. Вместе с силой, вместе с прежней жизнью вернется к нему она. Он шел за ней!

Старик в насаженной на лоб пилотке стоял над горевшим на полу костром и переворачивал штыком жарившиеся на листе кровельной жести картофельные оладьи; готовые оладьи он складывал в металлическую каску. Увидев связного, он быстро спросил:

– Сережа там?

Связной строго сказал:

– Начальник пришел!

– Сколько лет, отец? – спросил Крымов.

– Шестьдесят, – ответил старик и объяснил: – Я из рабочего ополчения.

Он снова покосился на связного.

– Сережка там?

– Нету в полку его, видно, он к соседу попал.

– Эх, – с досадой сказал старик, – пропадет.

Крымов здоровался с людьми, оглядывался, всматривался в подвальные отсеки с наполовину разобранными деревянными переборками. В одном месте стояла полковая пушка, глядела из бойницы, прорубленной в стене.

– Как на линкоре, – сказал Крымов.

– Да, только воды мало, – ответил красноармеец.

Подальше, в каменных ямах и ущельях стояли минометы.

На полу лежали хвостатые мины. Тут же, немного поодаль, лежал на плащ-палатке баян.

– Вот дом номер шесть дробь один держится, не сдается фашистам, – громко сказал Крымов. – Весь мир, миллионы людей этому радуются.

Люди молчали.

Старик Поляков поднес Крымову металлическую каску, полную оладий.

– А про то не пишут, как Поляков оладьи печет?

– Вам смех, – сказал Поляков, – а Сережку-то нашего угнали.

Минометчик спросил:

– Второй фронт не открыли еще? Ничего не слышно?

– Пока нету, – ответил Крымов.

Человек в майке, в распахнутом кителе сказал:

– Как стала по нам садить тяжелая артиллерия из-за Волги, Коломейцева волной с ног сбило, он встал и говорит: «Ну, ребята, второй фронт открылся».

Темноволосый парень проговорил:

– Чего зря говорить, если б не артиллерия, мы тут не сидели бы. Слопал бы нас немец.

– А где ж, однако, командир? – спросил Крымов.

– Вон там, на самом переднем крае примостился.

Командир отряда лежал на высокой груде кирпича и смотрел в бинокль.

Когда Крымов окликнул его, он неохотно повернул лицо и лукаво, предостерегающе приложил палец к губам, снова взялся за бинокль. Спустя несколько мгновений его плечи затряслись, он смеялся. Он сполз и, улыбаясь, сказал:

– Хуже шахмат, – и, разглядев зеленые шпалы и комиссарскую звезду на гимнастерке Крымова, проговорил: – Здравствуйте в нашей хате, товарищ батальонный комиссар, – и представился: – Управдом Греков. Вы по нашему ходку пришли?

Все в нем – и взгляд, и быстрые движения, и широкие ноздри приплюснутого носа – было дерзким, сама дерзость.

«Ничего, ничего, согну я тебя», – подумал Крымов.

Крымов стал расспрашивать его. Греков отвечал лениво, рассеянно, позевывая и оглядываясь, точно вопросы Крымова мешали

1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 243
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?