— Представляю, как тяжко вам будет делить со мной супружеское ложе, — с притворным сочувствием говорил солдат, — возможно, вас придётся привязывать к кровати.

— Лучше сдохнуть, — зло сказала красавица, — лучше я поднимусь на башню и спрыгну.

— Только после свадьбы, — вдруг холодно сказал Волков, — если вы мне не понравитесь после брачной ночи я вас сам туда отволоку.

Он поглядел на эту взбалмошною женщину так, что у неё не осталось сомнений в правдивости его слов. И первый раз солдат заметил в её глазах неуверенность. Или даже признаки испуга. Он продолжил:

— Кстати вашу служанку я велю пороть, а потом отправлю работать в коровник, где ей и место. И запрещу ей входить в дом.

Ядвига смотрела на него с ненавистью, а он улыбался ей в ответ, и, не отводя глаз говорил:

— Привыкайте, госпожа, вскоре вы будете есть у меня с руки. Вы будете кроткой и ласковой, а иначе я посажу вас на цепь. Как медведя. Или отволоку на башню.

Ненависти в глазах молодой женщины сразу поубавилось, появилась тревога.

Бойкая на язык, сейчас она даже не знала, что сказать.

— Молчите? Не знаете что сказать? — Он читал её как книгу. — Продолжаете ненавидеть меня, но не поднимете, как победить, — он улыбнулся и чуть склонился к ней, — вы знаете, мне кажется, что это вы наняли миньонов герцога, что бы убить меня. Ну, сознайтесь. Сколько вы им заплатили?

Или золото здесь не при чём?

Она не созналась, ударила коня плетью, и чуть не сбивая зевак ускакала.

А Волков глядел ей вслед улыбаясь, ему давно не было так хорошо, несмотря на то что нога разболелась. Она теперь всё время болела, стоило только сесть в седло.

Вечером в донжон пришёл монах, принёс целую чашку мелочи, и меди и серебра. Вместе с управляющим они пересчитали деньги и Крутец сказал:

— Да, хороший доход приносит трактир. Откуда столько сегодня?

— Трактир полон, все пришли на упыря смотреть, даже те, кто раньше ночевал в монастыре. — Дерзко отвечал юный монах.

— Ты сегодня груб, — сказал ему Крутец, пряча деньги.

— Потому что мне там не место, — запальчиво сказал Ипполит, — я из монастыря ушёл, что бы упырей ловить, а не блудными девками любоваться, господин коннетабль уже второго упыря поймал, а я весь день считаю, какая девка сколько раз ходила с кем на конюшню или в комнаты.

— Нет у меня никого, кому бы я мог доверить деньги эти. Понимаешь? — Говорил Крутец примирительно.

— Надо найти, — сказал Волков, — монах прав, не место ему там. Да и мне он теперь надобен, упырей то мы словили, а как господина ихнего найти я не знаю.

— Да господин коннетабль, — соглашался молодой управляющий, — буду искать ему замену, пусть ещё хоть пару дней там посидит.

Крутец вздохнул, а Волков кивнул в знак согласия. Управляющий сел рядом с ним и понизив голос заговорил.

— Я бы хотел с вами поговорить.

— Говорите, — кивнул солдат.

— Без лишних ушей.

— Хорошо, — Волков, морщась от боли в ноге, вышел из-за стола.

Они вышли на улицу.

— Аудит почти закончен, — начал молодой управляющий. — Господа аудиторы дописывают отчет.

— Прекрасно.

— А я не знаю, что мне делать. Ведь вы продолжили мне должность управляющего временно.

— Да, и что? — Солдат делал вид, что не понимал.

— Ну, понимаете… — мялся Крутец.

— Понимаю. Вы бы хотели остаться на этой должности.

— Да, господин коннетабль, именно. Я бы хотел предложить свои услуги барону и подписать с ним контракт.

— И? — Солдат продолжал не понимать.

— И я бы хотел, что бы вы ходатайствовали за меня.

— И почему же я должен это делать?

— Разве вы не довольны моей работой? — С удивлением спросил молодой управляющий. — Я стараюсь заработать барону больше денег.

— Я вижу ваше рвение.

— Я построил рынок, который приносит доход. А сейчас я строю амбары, чтобы не продавать хлеб даром сразу после урожая, а продавать к весне, когда цена выше всего.

— Вы молодец, — кивнул солдат.

— А еще я собираюсь стоить пивоварню, ведь в городе нужно бесконечно много пива, и хлеба нужно много, солонины, дерюги, дров — да всего. А нам здесь нужны плуги с отвалом. Тут у мужиков в деревне только два железных плуга.

— Да, работы много, — соглашался Волков.

— Если с умом взяться — здесь можно зарабатывать много денег.

— Не сомневаюсь, здесь хорошие места. Но что должен сделать я?

— Понимаете, барон — суровый старый воин. К сожалению, на меня он смотрит, как на мальчишку. Я пытаюсь с ним поговорить, а он меня либо выпроваживает, либо не слушает. А вас он слушает. Вас здесь вообще все слушают.

— И что я должен предложить барону? — Улыбался солдат.

— Мой контракт. Жалованье я себе положу небольшое, двадцать пять талеров в год.

— А кроме жалованья?

— Как обычно — содержание хлебом, мясом, пивом, жильем, место в конюшне.

— Это понятно, а кроме?..

— Ну, и десять процентов с годовой прибыли.

Волков усмехнулся, посмотрел на юношу и спросил:

— А не жирно ли?

— Вот я к этому и веду. Я хочу, что бы вы поняли, три процента пойдут вам за содействие.

— А я смотрю, вы ловкий парень, Крутец. — Коннетабль перестал улыбаться.

— Здесь, в Рютте, я вижу больше возможности, здесь всем денег хватит: и барону, и вам, и мне. Нужно только приложить руки и голову.

— А я смотрю, вы умный малый, Крутец, и разбираетесь в людях.

— Я стараюсь быть таким, господин коннетабль.

— Только вот со мной вы просчитались, — речь Волкова стала сухой и колючей. — Я люблю деньги, Крутец, да, люблю. Но я не буду делить проценты за спиной барона. Я вообще ничего не люблю делать за спиной. Имейте в виду: я не из купчишек, я из солдат. А у солдат всё то, что делится втихаря от других, одобрения не вызывает. В ротах и корпорациях все делится честно и открыто. И свои проценты я должен получать не от вас, а от барона. Запомните, Крутец, на всю жизнь: ловкость и хитрость работают в быструю, а порядочность и честность работают в долгую, на репутацию, а репутация — это капитал.

Юный Крутец стоял, мял в руках берет, растерянный и смущенный.

— Пишите контракт, двадцать четыре талера в год и семь процентов годовых. Принесете мне его — я поговорю с бароном.

— Спасибо, господин коннетабль, — обрадовался Крутец и надел берет.