Святослав, сидя на коне, издали наблюдал за суетливыми булгарцами. В это время к нему подъехал Тайный тиун. Он что-то негромко молвил князю, и оба отъехали подальше. Едва доставившие дары горожане удалились из Стана, как начальники довели до каждого воина строгий наказ князя: молоком тем хмельным не упиваться и мясами не объедаться, есть и пить без излишества, но песни петь весёлые и беседы вести громкие. Не поняли вои, к чему такие строгости, но приказ князя, как всегда, исполнен был в точности.

Ночь выдалась не столь морозная, сколь ветреная. По улице, ведущей к полуденным воротам града, простучали копыта четырёх коней. Старший из городских стражников строго окликнул подъезжающих:

– Эй, кто там? До утра нельзя подождать?

– Рахим, это я, купец Акпай, со мной Балай, мой раб, пропусти нас, за беспокойство заплачу, с Хамидом я договорился…

Упоминание имени начальника Городской стражи возымело действие, оконце башни над воротами захлопнулось, и к завывающему голосу ветра прибавился скрип деревянной лестницы. Потом несколько раз лязгнул затвор, открылась толстая дубовая дверь, и страж ворот вышел, прикрывая лицо от неистово крутящихся колючих снежинок.

– Прости, уважаемый Рахим, что тревожу тебя в столь поздний час, – просительным тоном произнёс купец, – не могу я ждать до утра. Едва я спасся бегством от урусов, как они уже здесь. – Оглянувшись, он тихо шепнул стражнику: – Рахим, держи, это золото. – Купец сунул в большую ладонь монету.

Тяжесть драгоценного металла в руке вмиг взбодрила неповоротливого стражника, круглый лик его оживился.

– Эй вы, сони, – окликнул густым басом стражник, – оторвите от лавок ваши зажиревшие зады и посмотрите, что там за воротами.

На высокую крытую площадку выскочили два стражника. Луна ещё не успела спрятаться за тучи и щедро освещала землю.

– Никого, Рахим, всё тихо! – крикнул один из них.

Через некоторое время ворота приоткрылись, и четыре лошади и два всадника быстро выехали из города. Заскрипели и снова закрылись ворота.

– Добре, Невзор, что ты вызнал, как сего стражника и его начальника зовут, убрались мы вовремя, – тихо молвил купец робичу, когда они отъехали подальше.

– То изведывательский закон, в новом месте сразу узнавать, как выйти можно и кто начальники, а ещё лепше знать, кто из них до злата охоч, – ответил отрок.

На тёмном небе бежали куда-то облака, то укутывая полную луну в тёплые меха, то на некоторое время вновь освобождая её из пушистого плена. Вот снова выглянула хозяйка ночи, и опять тускло высветила небольшой купеческий караван, идущий по льду через Волгу. Перейдя реку, всадники – крепкий широкоплечий и невысокий худой – вместе с двумя ведомыми на поводу лошадьми, навьюченными поклажей, поскакали по дороге, ведущей к булгарскому Сувар-граду.

А перед Булгаром у догорающих костров на попонах, постеленных на еловые лапы, укутавшись в долгополые овечьи тулупы, спали привычные к такому ночлегу Святославовы воины, прикрыв от колючего ветра лица высокими воротниками-комырями. Ночная тишина нарушалась только завыванием студёного ветра, потрескиванием дерева в догорающих кострах да редкими выкриками неведомых ночных птиц. А после второй половины ночи вместе со снежной позёмкой со стороны града поползли в Стан неясные тени, безмолвные и осторожные. Вот миновали они задремавших дозорных, одна из теней встала и протяжно свистнула, подражая ветру. На этот свист разом вскочили другие тени, обнажив блеснувшие в лучах появившейся луны лезвия ножей и палашей. А мгновение спустя с молодецким «э-эх» и злорадными шутками выскользнули из-под тулупов «беспробудно спавшие» воины Дозорной сотни и, обнажив мечи, взяли в плотное коло прокравшихся в Стан собекулянских лазутчиков. Булангары, только что готовившиеся резать спящих упившихся русичей, теперь в растерянности и страхе сгрудились в кучу и оглядывались по сторонам, не зная, что делать. Многие сразу побросали оружие и подняли руки. Князь Святослав вышел вперёд, взглянул с гневом на лазутчиков и молвил как отрезал:

– Русичи храброго врага милуют, а лукавого не щадят! Пусть про то неприятель ведает, кончай их, братья!

Привычно заработав мечами и топорами, кияне уложили на месте подлых лазутчиков. А дружина взлетела в сёдла и понеслась ко граду, разя затаившихся у городских стен и ворот конных и пеших собекулянцев. Вспороли ночную тишь звонкий лязг булата, крики воинов, конское ржание и воинские команды. Смяли быстрым натиском воины Святославовы булгар и ворвались в град.

– Что, лукавые, – рычал Издеба, влетая в открытые ворота града и разя со своими воями разбегающихся по улицам булгар, – с вечера клялись в дружбе и верности, а ночью спящими порезать решили!

– Не спится, – восклицали русы, – так сейчас вечным сном заснёте!

И размножились эхом в ночи слова: «Русичи храброго врага милуют, а лукавого не щадят!» Темники передали полутемникам и тысяцким, а те сотникам повеление княжеское: «Град сжечь!» И заполыхал коварный Булгар-град и горел три дня. Остатки жителей и воинов бежали в страхе кто куда, а золото, добро всякое и товары с Торжища – всё стало воинской добычей русов. Через три дня Святослав велел выступать в поход. И впереди его воинства на быстрых крыльях летела молва, что русичи храброго врага милуют, а коварного не щадят.

Прекрасен лес в пору Великих Овсеней! Придут Первые Овсени, пожелтеет листва на деревьях и тихо станет опадать на землю. Наступит благословенная тишь в тёмных дубравах и ельниках, по оврагам заструится синий туман, и птицы начнут собираться в Ирий.

А придут Вторые Овсени, и оставшаяся листва на деревьях побуреет, сморщится. Станут осыпаться могучие дубы, оголится орешник в лесу, сварга закроется тучами, и только клён дольше всех будет гореть своим красно-золочёным нарядом.

А наступят Третьи Овсени, и на замершие поля и леса лягут первые холода и заморозки. Станут сладкими синие тёрны и красные рябины, а звери лесные нарядятся в новые шубы.

Любил кудесник Избор Великие Овсени. Любовался багряными клёнами и роняющими жёлтые листки берёзами. Смотрел, как Стрибог своим холодным дыханием срывает с деревьев уборы, разбрасывает листву по кустам и долго несёт по дорогам вместе с пылью. Озёра и реки становятся тёмными и глубокими, а по утрам индевеет трава. Но выйдет Красное Солнышко – и исчезает иней. А в полдень даже парит ещё в поле, и к вечеру на небе собираются тучи. Бог Велес гонит их, как сизых овнов, дальше на запад и оставляет там ночевать. И Хорс в своей золотой колеснице скрывается за теми тучами до нового дня.

С приходом Овсеней прибавляется и забот. В эти дни Избор с раннего утра начинал управляться по хозяйству. Вот и нынче занёс в сарай борти с пчёлами, чтобы они зимовали в укрытии, не мёрзли от холода и не ели лишнего мёда. А когда весной весёлый Яро-бог запляшет по последним снегам, пчёлы опять проснутся, возьмутся за работу, станут делать соты из ярого воска и носить в них мёд из первоцветов.