– Ох, Йен, – протянула я так же тихо. – Ох, Йен.

Парень сидел, вытянувшись, как струнка, но, когда я заговорила, он слегка расслабился и прикрыл глаза.

– Прости, тетушка, – прошептал он.

Потеряв дар речи, я гладила его по плечу. Пчелка улетела. Вот бы оказаться на ее месте. Наверное, так прекрасно целыми днями беззаботно собирать пыльцу.

– Ну, так что? – повернулся он ко мне со вздохом. – Что мне теперь делать?

Его лицо помрачнело от отчаяния, тревог и чего-то очень похожего на страх.

– Что теперь делать? – озадаченно переспросила я. – Иисус твою Рузвельт Христос, Йен.

Я не пыталась его развеселить. Он, собственно, и не улыбнулся, но, похоже, стал понемногу успокаиваться и горестно произнес:

– Да, я наделал дел. Однако сделанного не воротишь, тетушка. Как мне все исправить?

Я задумчиво потерла бровь. Ролло принес мячик, бросил его Йену под ноги, но, заметив, что хозяин играть не настроен, улегся рядом, тяжело дыша.

– Мальва говорила тебе о ребенке? До того, как затеяла скандал? – спросила я наконец.

– Думаешь, она решила обвинить дядю Джейми, потому что я ее отверг? – укоризненно посмотрел на меня племянник, почесывая пса за ухом. – Что ж, не виню за такие подозрения… Нет, не говорила ни словечка. Хоть бы намекнула! Я бы тут же на ней женился.

Рассказав правду, Йен словно сбросил тяжкий груз и почувствовал облегчение.

– А раньше мысль о женитьбе в голову не приходила? – раздраженно поинтересовалась я.

– О… нет, – сконфуженно пробормотал он. – Речь об этом не шла… Я о таком вовсе не думал, тетушка. Я был пьян.

А потом, поразмыслив, добавил:

– По крайней мере, в первый раз…

– В первый?.. А сколько… Хотя, нет, не говори, не желаю знать этих мерзких подробностей!

Резким жестом я прервала его попытку ответить и выпрямилась, озаренная догадкой.

– Бобби Хиггинс! Неужели у них что-то было?..

Йен кивнул, опустив глаза. Даже сквозь загар было видно, как он покраснел.

– Да. Это стало последней каплей… Хотя, признаться, я и раньше не хотел на ней жениться… Но был готов… – Он провел рукой по лицу. – В общем, брать ее в жены я не собирался, просто она привлекала меня физически… Понимаю, это звучит паршиво! Но молчать больше я не в силах, тетушка.

Глотнув воздуха, он продолжил:

– Я… поджидал ее в лесу, когда Мальва ходила собирать ягоды. Увидев меня, она не заговаривала со мной, лишь улыбалась, приподнимала юбки, разворачивалась и убегала… Господи, я бросался за ней, как молодой кобель за сучкой… А однажды я опоздал, и в условленном месте ее не было. Вдалеке послышался смех, и я пошел на звук…

Йен так крепко сжал кулаки, что даже поморщился от боли, а Ролло тихонько заскулил.

– В общем, ребенок может быть и от Бобби Хиггинса, – с трудом проговорил он.

Я чувствовала себя вымотанной, как после тяжелой болезни: так трудно было дышать. Откинувшись на изгородь, я ощутила приятное прикосновение прохладных виноградных листьев к шее и горячим щекам.

Наклонившись вперед, Йен схватился за голову. Зеленые тени от листьев плясали на его лице.

– Что мне делать? – спросил он глухим уставшим голосом. – Я не против сказать, что я… что ребенок может быть моим. Только поможет ли это, как думаешь?

– Нет, – уныло промолвила я. – Не поможет.

Общественное мнение не изменится: все просто решат, что Йен лжет, чтобы прикрыть дядюшку. Даже если он женится на чертовой девице, толку не будет никакого…

Мне вспомнились его слова, я выпрямилась и с любопытством спросила:

– Ты сказал, что не хотел жениться на Мальве еще до того, как узнал про Бобби. Почему?

Он поднял голову и беспомощно развел руками.

– Не знаю, как объяснить. Девушка она хорошенькая, и нрав у нее добрый. Да только было у меня такое чувство… В общем, я бы не рискнул заснуть с ней рядом.

Я уставилась на него.

– Вот те раз.

Йен не стал развивать эту тему и хмуро спросил, вдавливая пятки мокасин в землю:

– Теперь уже никак не докопаться, кто из нас двоих отец ребенка, да? Просто… если он мой, я должен бы обрадоваться. И жениться несмотря ни на что. Если он действительно от меня…

Из обрывочных рассказов Бри я слышала о его жене Эмили, индеанке из племени могавков, а также о смерти их дочери. История племянника напоминала мне о собственной первой мертворожденной малышке Фэйт, которая всегда жила в моем сердце.

– О, Йен, – ласково сказал я, касаясь его волос. – Когда ребенок родится, можно будет попытаться определить, на кого он больше похож… хотя способ весьма ненадежный.

– Если я признаю отцовство и женюсь на ней, люди, может, поначалу и будут болтать всякое, но спустя время…

Его голос затих. Он был прав, разговоры понемногу улягутся. Однако всех не убедишь: одни будут винить Джейми, другие – считать Мальву потаскушкой и лгуньей; и, черт возьми, последние будут правы. Такие слова в адрес супруги лестными не назовешь. Во что превратится жизнь Йена, если он женится в сложившихся обстоятельствах на женщине, которой не доверяет и которую, очевидно, не любит?

– Ладно, – произнесла я, вставая со скамейки и потягиваясь. – Пока не спеши. Давай-ка сначала посоветуюсь с Джейми. Не против?

– Конечно, тетушка. Я бы и сам рассказал, да не знаю, как в глаза ему посмотреть.

Йен продолжал сидеть с опущенными плечами. Ролло лежал у его ног, опустив голову на мокасины хозяина. Я растроганно обняла племянника, и он прижался ко мне, как дитя.

– Не конец света, – проговорила я.

Солнце коснулось горной вершины, небо окрасилось в красное золото, и закатные лучи пробивались сквозь ограду палисадника.

– Ага, – неуверенно ответил он.

г. Шарлотт, округ Мекленбург.

20 мая, 1775

Роджер не подозревал, каким обилием спиртного сопровождаются события исторического масштаба. Хотя мог бы и догадаться: пребывание в академии научило его, что любое мало-мальски значимое дело обсуждается в пабе.

Пивные, таверны, трактиры и кабаки в Шарлотте вели бойкую торговлю. Там кутили делегаты, наблюдатели и обычные бездельники. Лоялисты собирались в «Деснице короля», ярые оппозиционеры – в «Синем кабане», сомневающиеся и неопределившиеся предпочитали «Гуся и устрицу» и разбредались по заведениям Томаса, Саймона, Бьюкена, Мюллера и паре-тройке безымянных забегаловок.

Джейми побывал в каждой из них. И нигде не отказывался от кружечки пива, эля, ромового пунша, шанди, ликера, портера, стаута, сидра, бренди, пива из хурмы, вина из ревеня, ежевичного вина, вишневой наливки, грушевого сидра и крепкого скрампи. Большинство напитков были алкогольными.