В ее силах было лишь помочь им напиться воды, о чем они постоянно просили, обмыть тех, кто утопал в собственных выделениях, подержать за руку умирающего, а потом накрыть мертвое тело грубым джутовым мешком и дать знать одному из смертельно уставших мужчин-санитаров, чтобы тот вытащил труп наружу, а на освободившееся место притащил другого раненого из толпы, которая уже скопилась у открытых ворот склада.

Один из этих санитаров сейчас склонился над нею, растолкал ее, ухватив за плечо, и прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что он ей говорит. После чего неловко встала с колен и поднялась на ноги и замерла на месте, держась обеими руками за поясницу, пока там не утихла боль и не прошло головокружение. И лишь тогда последовала за санитаром через весь грязный, загаженный двор к конторе начальника станции.

Там она сняла трубку с телефонного аппарата и поднесла к уху. Ее голос звучал хрипло и неразборчиво, когда она назвала свое имя.

– Мисс Камберуэлл, это ли Михаэль говорит. – Голос ли доносился откуда-то издалека и был едва слышен, она с трудом могла разобрать отдельные слова, к тому же дождь по-прежнему барабанил по железной крыше над головой. – Я нахожусь на железнодорожном переезде через дорогу на Десси.

– Где поезд? – спросила она твердеющим голосом. – Где поезд, который вы обещали прислать, ли Михаэль? Нам нужны лекарства – антисептики, анестетики! Как вы этого не понимаете? У нас шесть сотен раненых. Их раны воспаляются, гниют, они мрут как мухи! – Она почувствовала, что в голосе появляются истерические нотки, и замолчала.

– Мисс Камберуэлл… Поезд – мне очень жаль… Я направил его к вам. С припасами, с лекарствами, еще одного врача к вам послал. Он ушел из Десси вчера утром и прошел этот переезд вчера же вечером, направляясь вниз по ущелью Сарди…

– Где же он тогда? – требовательно осведомилась Вики. – Он нам очень нужен. Вы представить себе не можете, что у нас тут творится.

– Мне очень жаль, мисс Камберуэлл, но поезд к вам не придет. Он сошел с рельсов в пятнадцати милях к северу от Сарди. Люди раса Куллаха – галла – устроили там засаду. Они разобрали пути, вырезали всех, кто на нем ехал, и сожгли весь состав.

Воцарилось долгое молчание, прерываемое только статическими разрядами на линии.

– Мисс Камберуэлл, вы меня слышите?

– Да.

– Вы поняли, что я вам сообщил?

– Да, поняла.

– Поезда не будет.

– Не будет.

– Рас Куллах перерезал дорогу от нас к Сарди.

– Да.

– Никто не может теперь к вам пробраться, и из Сарди теперь нельзя отступать по железной дороге. Ее держит рас Куллах, у него пять тысяч воинов. Его позиции в горах неприступны, он может удерживать линию против целой армии.

– Значит, мы отрезаны, – с трудом произнесла Вики. – Итальянцы перед нами, рас Куллах позади.

На линии снова повисло молчание. Потом ли спросил:

– Где сейчас итальянцы, мисс Камберуэлл?

– Они уже почти у входа в ущелье, там, где дорогу рассекает последний водопад… – Она помолчала, напряженно прислушиваясь и отведя трубку от уха. Потом снова прижала ее к уху: – Вы сами можете слышать грохот итальянских пушек. Они обстреливают нас непрерывно. С очень близкого расстояния.

– Мисс Камберуэлл, вы можете передать мое сообщение майору Суэйлсу?

– Да.

– Передайте ему, что мне нужно еще восемнадцать часов. Если он сумеет задержать итальянцев до полудня завтрашнего дня, тогда они не успеют до вечера, до темноты добраться до этого переезда. Это даст мне еще один день и две ночи. Если он продержится завтра до полудня, будем считать, что он с честью выполнил все свои обязательства передо мной. Вы все заслужили вечную благодарность императора и всего народа Эфиопии. Вы, мистер Бартон и майор Суэйлс.

– Да, – сказала Вики. Каждое слово давалось ей с трудом.

– Передайте ему также, что к полудню завтрашнего дня я приму все возможные меры, какие только смогу, чтобы обеспечить вашу эвакуацию из Сарди. Скажите ему, чтобы продержался до полудня, а потом я приложу все усилия, чтобы вытащить вас оттуда.

– Я передам.

– И скажите, что завтра в полдень он должен будет отдать приказ всем оставшимся эфиопским войскам уходить в горы и рассеяться. Я еще раз позвоню вам завтра и сообщу, какие меры я принял для обеспечения вашей безопасности.

– Ли Михаэль, а как же быть с ранеными, с теми, кто не может уйти и рассеяться в горах?

Снова воцарилось молчание, потом его нарушил голос принца, тихий и печальный:

– Лучше всего, если они попадут в руки итальянцев, но не людей раса Куллаха.

– Да, – тихо ответила она.

– И вот еще что, мисс Камберуэлл. – Принц помолчал, потом продолжил твердо и решительно: – Вы ни при каких обстоятельствах не должны сдаваться итальянцам. Даже при самых экстремальных обстоятельствах. Лучше все, что угодно, другое. Все, что угодно. – Он особо подчеркнул эти слова.

– Это почему?

– Я узнал от наших агентов, что вам, мистеру Бартону и майору Суэйлсу уже вынесен смертный приговор. Вас объявили агентом-провокатором и террористкой. Вас передут расу Куллаху для приведения приговора в исполнение. Лучше все, что угодно, другое.

– Я поняла вас, – тихо ответила Вики и передернулась при мысли о толстых лиловых губах и жирных мягких руках Куллаха.

– Если никаких других способов не останется, я пришлю… – Голос принца внезапно оборвался, и теперь в трубке не было слышно ни шипения, ни статических разрядов. Одна лишь мертвая тишина – связь была прервана.

Вики еще с минуту пыталась дозвониться до принца, но трубка молчала и тишину ничто не нарушало. Она положила ее обратно на аппарат и на минутку крепко зажмурила глаза, чтобы прийти в себя и успокоиться. Такой одинокой и такой вымотанной, такой испуганной она не чувствовала себя ни разу в жизни.

Проходя через сортировочную станцию к зданию склада, Вики остановилась и посмотрела на небо. Она только сейчас поняла, какой теперь поздний час. Дневное освещение продержится еще несколько часов, но облака, кажется, рассеивались. Их тяжелый серый покров поднялся выше горных пиков, и в нем уже виднелись небольшие просветы, сквозь которые пытались пробиться солнечные лучи.

Она стала про себя молиться, чтобы этого не произошло. За эти последние отчаянные дни облака дважды ненадолго поднимались, и каждый раз итальянские бомбардировщики с ревом налетали на позиции в ущелье, идя на самой малой высоте. И оба раза страшные разрушения, которые они наносили, заставляли Гарета оставлять уже обжитые траншеи и отходить на следующий подготовленный рубеж обороны, и сюда, в импровизированный госпиталь направлялся новый поток раненых и умирающих.

– Пусть будет дождь, – молилась она. – Боже, пожалуйста, пусть все время идет дождь!