Адель делала так, как ей говорили, потому что после напряженной работы в больнице было блаженством абсолютно ничего не делать. Она часами гуляла по болотам, иногда находила место, где можно было укрыться от холодного ветра, и просто сидела и слушала диких птиц и плеск моря о гальку, пытаясь привести в порядок свои мысли о матери и о Майкле.

Сейчас, когда она была здесь, в том месте, где его встретила, она не могла поверить в то, что он умер. А если он и умер, то наверняка его дух вернется сюда и она ощутит это по колебанию цветков бузины на ветру или по вкусу соли с моря на губах. Она хорошо представляла его сейчас таким, каким он был в первый день их знакомства. Это было тоже время года, такой же холодный ветер, а сотни молодых ягнят так же резвились на траве. Она вспомнила, как он пытался перейти через ручей по поваленному дереву, раскинув руки, и нервно рассмеялся, когда его нога скользнула по мшистой поверхности. Она уже в тот момент знала, что он будет главным в ее жизни.

Сейчас, оглядываясь назад, она понимала, что их мог связать просто зов крови, и подумала, что если это так, то его душа тем более должна прилететь сюда и избавить ее от мук ложных надежд.

Но если, вернувшись сюда, Адель испытывала одновременно и сладкое, и горькое чувство надежды по поводу Майкла, ее чувства по поводу Роуз были еще более противоречивыми. Все ее прошлые представления о ленивой, жестокой, подверженной сменам настроения женщине опровергались тем, что было у нее перед глазами.

Роуз редко сидела без дела. Она энергично замешивала тесто для хлеба, старательно рыхлила почву для высева семян и усердно готовила еду. Она научилась рубить дрова, ощипывать кур и даже освежевывать кроликов и все время листала специальные книги, чтобы больше узнать о выращивании овощей. Она легко и тепло улыбалась, у нее было чувство юмора и очень привлекательный молодой вид.

Временами Адель невольно смеялась над шутками матери, на пару мгновений забывая о том, что должна держаться начеку. Временами ее тянуло задать Роуз несколько прямых вопросов, — не из злобствования, а чтобы понять превращение женщины из прошлого, которую она ненавидела, в женщину из настоящего, к которой она рисковала привязаться.

Вчера днем Роуз ездила на велосипеде в Рай, и хотя Адель давно хотела остаться наедине с Хонор, она была молчаливой и задумчивой.

Хонор словно читала ее мысли, потому что вдруг заговорила про Роуз.

— Я думаю, ты должна согласиться с фактом, Адель, что почти все твое детство твоя мать была нездорова. Я знаю, что не видела ее тогда, но она многое мне о себе рассказывала, и рассказывала, как она обращалась с тобой. Я полагаю, у нее была душевная болезнь, а это для тела намного серьезнее, чем болезнь физическая. Но ты и сама как медсестра должна это знать.

— Так что, я должна все простить? — резко ответила Адель.

— Если бы Великан меня укусил, когда я попыталась бы осмотреть его рану, ты бы хотела, чтобы я его бросила? — таким же резким тоном возразила Хонор.

Адель перевела глаза на собаку, лежавшую у бабушкиных ног, положив ей морду на колени, и смотревшую на нее обожающим взглядом.

— Это совсем другое, — сказала она. — Собака не в состоянии объяснить, что у нее что-то болит.

— Может быть, Роуз тоже была не в состоянии, — сказала Хонор, пожав плечами. — У нас троих есть кое-что общее — мы не умеем словами выражать наши подлинные чувства. Мы все проявляем любовь и заботу через поступки.

— Ты так же хорошо, как и я, знаешь, что она никогда не показывала мне ничего, кроме своей обиды на меня, — с жаром сказала Адель. В ту же секунду ее охватило непреодолимое желание рассказать бабушке все, включая то, как Роуз выпросила у Майлса денег, зная, что Хонор никогда не простит этого. Но она сдержалась. В тот день на болотах она сказала Роуз, что ее новой задачей будет сделать так, чтобы Хонор чувствовала себя счастливой и спокойной, и Роуз старалась, поэтому никак нельзя было свести ее старания на нет.

— Она ухаживала за мной, когда мне это было нужно, и этим пыталась показать нам обеим, что сожалеет о прошлом, — со вздохом сказала Хонор. — Ты же видела, как она заботилась и о тебе тоже с тех пор, как ты вернулась домой.

— Да, но я не могу не думать, что у нее есть какие-то задние мысли.

— Ты не думала, что она просто хочет, чтобы мы обе ее любили?

— Чтобы я ее любила? — возмутилась Адель. — После дождичка в четверг.

Вспомнив свои полные горечи слова, которые сказала вчера, Адель почувствовала некоторые угрызения совести. Может быть, она немного боялась, что Роуз потеснит ее место в бабушкином сердце? Или ей просто нужна была Роуз, чтобы срывать на ней обиды за все то, что ей не нравилось в ее жизни?

Двухнедельный отпуск Адель подходил к концу, но она не хотела возвращаться в Лондон. Она слышала, что вот уже две ночи не было ночных налетов, и некоторые говорили, что война окончена. Но даже если это было глупым оптимизмом, она знала, что ее неохота возвращаться объяснялась не мыслью о толпах раненых, о суматохе и грязи, которыми всегда сопровождались бомбежки, а скорее чувством, что она оставляет здесь что-то недоделанным, хотя сама не знает что.

За два дня до отъезда она пошла в Винчелси купить свечей и спичек. Холодный ветер утих, светило солнце, и, когда она добралась до Лэндгейта и посмотрела через болота на Рай вдалеке, пейзаж был таким красивым, что у нее стал ком в горле.

Майкл сделал фотографию этого вида как раз перед поступлением в Оксфорд. Он сказал, что повесит ее на стену как воспоминание о счастливых днях. Вспомнив об этом, она вдруг решила, что должна зайти к миссис Бэйли.

Бабушка говорила, что Эмили заходила к ним домой несколько раз с тех пор, как получила вести о Майкле. Адель это удивило, но бабушка сказала, что она была в отчаянии и ей просто хотелось поговорить о сыне с кем-то, кто хорошо его знал и мог бы разделить ее горе.

Адель не знала наверняка, как ее встретит Эмили, но чувствовала, что все равно должна зайти.

Дверь открыла экономка. Она впустила Адель в холл и пошла наверх сказать миссис Бэйли. Пока Адель ждала, на нее нахлынули воспоминания прошлых лет, когда она работала здесь — мыла и чистила пыльный холл, развешивала хозяйкину одежду и пыталась готовить более изысканные блюда, чем те, которые готовила дома.

Но эти мысли не были горькими, потому что ей пришло в голову, что если бы не ее опыт в этом доме — как хороший, так и плохой, — она, вероятно, не справилась бы с дисциплиной во время учебы на медсестру.

Миссис Бэйли спустилась с лестницы медленно, будто у нее затекли ноги. Она постарела с того дня, как Адель пригласили поговорить о помолвке. Ее кожа приобрела желтоватый оттенок, а волосы были больше седые, чем золотые. На ней была твидовая юбка и розовая двойка из жакета и джемпера, но они не придавали ей такого элегантного вида, как раньше. Согнувшиеся плечи и глубокие морщины вокруг рта выдавали ее горе.

— Я надеюсь, вы не расцените это как вторжение, — выпалила Адель. — Но я подумала, что должна зайти и сказать, что мне ужасно жаль Майкла.