…вот он – комок страхов перед дверью высокой башни, стучит, и старая, обитая железом дверь распахивается, и на пороге – высокий, почти как башня, колдун, вокруг шеи которого кольцом свернулась змея….

…вот он…

…вот она…

…вот они…

А потом – прыжок, возвращение. Стрелки останавливаются, стекая в огонь.

Он снова думает о Лите. О своей и ее крови, которая могла стать чей-то кровью.

«Сейчас я засну, засну надолго, но когда твоя душа полетит над Рекой, когда глаза птицы, повинуясь твоей колдовской воле, всмотрятся в глубокую воду…»

Он встречается взглядом с Рекой.

«Обнимешь меня крепко-крепко, когда все закончится».

– Девочка моя, – произносит Георг Нэй, и рой горящих обломков сметает его с верхней палубы.

* * *

Услышав, что гвардейцы во главе с полковником Бакстом скачут из казарм в сторону дворца, Томас Дамбли понял: план заговорщиков провалился. Герцог выжил – мерзавцы всегда выживают. Впрочем, план был дерьмом. Голубиным пометом.

Удивляло казначея лишь собственное равнодушие. Его рука, отпирающая ящики стола, не дрожала, и настроение было каким-то странно приподнятым, как в преддверии большого праздника. Он покинул особняк министерства, кивнул на прощание секретарю и, попросив его не ждать, отправился в дом зятя, серое здание юридической конторы.

На соседней улице гремели выстрелы. Проскакал конь без всадника, с крупом, усеянным красными точками. Поперек проспекта прополз окровавленный служка. Сабля изувечила ангельское личико. Кардинал, старый извращенец, подбирал себе самых красивых мальчиков.

За садовой решеткой Дамбли приметил здоровенную крысу. Она встала на задние лапки и провожала казначея взглядом черных бусинок.

«Угадала духовного брата, а?»

Проходя мимо колодца, Дамбли швырнул кожаный портфель в каменное жерло. Сколько судеб разом ушли на дно! Без ноши стало еще легче, еще веселее.

– Ты слышал? – воскликнул, высовываясь в коридор, зять. – Полиция ворвалась в Церковь Распятого! Они хватают монахов и клириков. Говорят, Галль убит.

– Туда ему и дорога, – ответствовал Дамбли, поднимаясь по лестнице.

– А чего ты дома в такую рань? – спросил зять в спину.

– Устал что-то. Надо отдохнуть.

Пресекая расспросы, казначей юркнул в кабинет на втором этаже и заперся. Вынул из шкафа хрустальный бокал, бутылку, налил себе виски. Разломил ампулу. Посмаковал янтарную жидкость, проглотил. Яд почти не портил вкус. В животе поселилась теплота. И солнце, проникая сквозь шторы, приятно согревало лицо. Дамбли расстегнул сдавивший кишки ремень, расслабил воротник. Сел в кресло напротив окна. Положил ногу на ногу, покачивал ступней, словно слышал музыку.

Так, возвращаясь с рыбных складов, любил сидеть у окна его дед; правда, в той хибаре не было ни штор, ни стекол, ни виски, и спали они в ящиках, выстеленных прелой соломой. Но хорошо же спали, крепко, дурные сны не мучили, как сейчас.

А рыбацкого мальчишку поманила фантомная лестница, и всю свою жизнь он карабкался по перекладинам – из родительской хижины выше, выше. И вот лестница закончилась. Пройденные перекладины сгнили и рассыпались. Не слезть – только спрыгнуть можно.

Без разницы, кто победит, Руа или Маринк. Рыбаки обречены. Пули или туберкулез – их смерть будет болезненной и пустой. А если ничего нельзя изменить, к черту речному печаль!

Дамбли салютовал бокалом солнечным зайчикам и своим предкам. Снаружи раздались крики, застучали по мостовой подкованные копыта. Всадники, не нашедшие казначея в министерстве, скакали к юридической конторе. Томас Дамбли улыбнулся хитро. Он снова всех переиграл.

Бокал выпал из ослабевших пальцев и разлетелся на осколки.

Внизу звякали алебарды, зять горланил истошно. А Дамбли было плевать. Дамбли умер.

* * *

В три пополудни в импровизированный лагерь рыбаков нагрянул глашатай. Джиа Бабби с неохотой отлипла от бумаги: она исписала сорок страниц и не намеревалась прерываться. Глашатай потребовал для беседы представителя Совета Кольца. Единогласно выбрали Альпина. Отца Литы увели в кронверк. Он вернулся через полчаса, взбудораженный.

– Нас пустят в город! – объявил Альпин. И стал инструктировать, как именно должны входить рыбаки в Оазис, но его никто не слушал. Люди обнимались, плакали, хлопали друг друга по плечам. Мальчишки побежали в деревню за спрятавшимися соседями.

Через час ворота отворились. Процессия двинулась мимо караула. Поначалу скептики ждали залпа из пушек, но стража просто смотрела на оборванцев, пересекающих границу. На старух, несущих котомки. На женщин, прижимающих к сердцу детей.

Джиа шагала со всеми и разглядела возле таможенной будки угрюмого начальника полиции. Кнутмастер Серпис глядел на голодранцев так, будто воочию лицезрел конец своего привычного мира. В какой-то мере так оно и было.

Скрипели ободья и рессоры. Рыбаки шли, шли, шли. Шли ослики, перевозящие в телегах инвалидов. Шел, сторонясь знакомых, однорукий провокатор Джаред. Шел растерянный и униженный адмирал Крэдок. На широкой груди позвякивали ордена. Львиная грива торчала во все стороны. Командующий союзной армией бежал с «Гармонии» со словяками, но лодка причалила не в порту, а у пристани около Навозного рынка. Крэдок был вынужден идти домой вместе с голытьбой. Ему хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Как назло, могучая фигура Крэдока выделялась среди малорослых рыбаков. По дороге ребятишки очистили его карманы, но адмирал не заметил пропажи денег и серебряных часов.

Джиа глазела по сторонам, впитывая увиденное. Лица людей, впервые входящих в ворота. Распахнутые в изумлении рты. Раздувающиеся ноздри: незнакомые запахи будоражили нюх.

Дети зачерпывали воду и пили из фонтанов. Баба сходила по нужде на тротуар. Ослики топтали газоны, щипали травку. Горожане, покинувшие уютные гостиные, наблюдали безмолвно, как мимо их нарядных домов прет нескончаемое полчище.

И Джиа, будто бы впервые увидела чинные улицы и роскошные парки Оазиса, подняла к небу руки и рассмеялась от переполняющего счастья.

* * *

Лита поняла, когда не нашла Нэя на другом конце нити. Когда Вийон сорвался с плеча, ринулся по лестнице, и она выбежала за ним из каюты. Следом, ругаясь, волочился Юн Гай; колдун появился на «Тимингиле», чтобы забрать Литу в безопасное место.

Она поняла. Но принимать отказывалась.

Ошметки парусов оглушительно хлопали на ветру. Свистели пули, ядра потрошили бок тонущего «Зифа». Все перемешалось: ладьи с медвежьим гербом царицы Чернавы, пиратские баркалоны, калькуттские корабли, которые застряли в болоте сражения и не сумели уйти за командующим Пурушоттопханиндрой.

Над накренившимися мачтами чернел столб жирного дыма. «Ковчег» горел. Но это еще ничего не значило! Нэй спасся с острова летающих повозок! Он победил ужасного Рыбака, с ее помощью, конечно, но победил!