Приняв душ и растерев тело полотенцем – служанку она вышвырнула вон, – Лика вернулась в комнату и, не одеваясь, села в кресло, стоящее около стола. Она достала из брошенного на стол портсигара пахитосу, прикурила от поднесенной Фатой зажигалки и с удовольствием почувствовала, как струя горячего сладковатого дыма проходит, минуя гортань и дыхательное горло, в легкие. Ее организм понемногу возвращался к нормальному ритму, утихла наконец и разбушевавшаяся Маска, но натянутые, как струны, нервы все еще вибрировали, возбужденные накалом схватки. Лика дотянулась до маленького пузатого кувшинчика из сургучно-красной яшмы и плеснула в чашечку из голубого нефрита солодовой водки. Макс сказал ей на Йяфте, что на вкус эта аханская водка совершенно не отличается от ирландского мальта.

«Ну пусть будет виски», – подумала она отстранение и, посмотрев на Фату, спросила:

– Хочешь?

Фата, смотревшая на нее влюбленным взглядом, – «И в каком, спрашивается, смысле влюбленным?» – отрицательно покачала головой.

Лика кивнула и сделала первый глоток. И в этот момент дверь открылась, и Фата мгновенно выхватила меч из ножен, принимая боевую стойку. Но Лика даже не повернула головы в сторону двери: она знала, кто пришел ее навестить.

– Можно войти? – раздался из-за двери женский голос.

– Входи, – разрешила Лика, делая второй глоток. – Не беспокойся, Фата! – добавила она, видя, что ее Лиса готова взорваться атакой.

Между тем в комнату вошла высокая девушка с черными, как ночь, волосами, заплетенными в короткую, но толстую косу.

– Зачем ты здесь? – спросила Лика и сделала затяжку.

– Я приехала, чтобы тебя убить, – просто ответила та.

– Вот как! И почему бы это? – усмехнулась Лика и сделала еще один глоток водки.

«Бред! – сказала она себе. – Это какое-то бразильское кино! Но вот ведь, стоит, как живая».

– Фата, милая, оставь нас, – сказала она, когда водка прошла в пищевод. – Почему ты хотела меня убить? – повторила она свой вопрос, когда за Фатой закрылась дверь.

– Потому что я люблю твоего Ё. – Девушка говорила серьезно. Она стояла перед Ликой и смотрела ей прямо в глаза.

«А она красивая! – отметила Лика. – Но все равно тварь!»

– Это я видела, как ты его полюбила, – сказала Лика ровным голосом.

– Ты видела наш поединок? – подняла бровь Ё.

– Его видела половина империи. Ты хороша. – Лика сделала еще один глоток.

– Спасибо. Мне приятно слышать это из твоих уст, – без улыбки сказала Ё. – Но ты лучше.

– Это ты по сегодняшнему бою судишь? – усмехнулась Лика.

– Да.

– Зря. Ты еще ничего не видела. – Лика прислушалась к себе и с удивлением обнаружила, что почти не злится.

«С чего бы это?» – спросила она себя.

– Я видела достаточно, – возразила Ё. – Эта женщина была в Серебре, а ты без, но дралась не в полную силу. Ты себя сдерживала. Другие этого не почувствовали, но я видела.

Ё подняла руку, останавливая Лику, которая хотела ей ответить.

– Я не знала, что в природе есть такие бойцы, – сказала она.

– В природе нет, – печально сказала Лика. – Но я есть.

– Если ты хочешь, – сказала тогда Ё, – давай драться. Ты убьешь меня, и все закончится.

– Не надо драться. – В голосе Лики появилась усталость, которую она вдруг ощутила в полную силу. – Мне надо с ним поговорить… Потом решим, что делать дальше.

– Давай любить его вместе! – неожиданно сказала Ё, и Лика увидела перед собой совершеннейшую девчонку, растерянную, искреннюю… славную.

– Давай любить его вместе, – сказала Ё и доверчиво посмотрела на Лику.

– Ну да, гарем устроим, – грустно пошутила Лика и подумала: – «А как это, любить вдвоем? И ведь есть прецеденты… Идиотка!»

– И как ты это видишь? – спросила она Ё.

– Я вижу, – ответила Ё. – Мне кажется, мы с тобой могли бы стать… подругами. Ты…..ты достойна своего имени. Ты барс. – В ее глазах светилось восхищение.

«Господи! – подумала Лика. – А это из какого кино? Из французского, наверное. L'amour de trois. Дожили!» Она подумала секунду и вспомнила Фату. А вспомнив, спросила себя: «А как назвать, если вчетвером? L'amour de quatre? Силы небесные! Ну что я несу!»

Они прилетели в Тхолан ранним утром накануне праздника Вод. Могли и раньше – Меш и Сиан улетели с Сше аханским экспрессом через час после ее поединка с Чаер, – но Вика сказала:

– Нет, так не годится. Ты начала игру и теперь должна соблюдать правила. – Она улыбнулась: – Хотя бы некоторые.

– Что это значит – соблюдать правила? – поинтересовалась Лика. – Какие правила?

– Ты теперь публичная личность, душа моя. Изволь соответствовать, – отрезала Виктория. – Значит, так. Сейчас ты отправишься в префектуру…

Следующие два часа Лика провела в префектуре Кой Сше, «размазывая» по стенкам префекта, субпрефектов, их заместителей и секретарей. Нор бушевала. Ах, как весело, со вкусом, бушевала Нор, перемещаясь из кабинета в кабинет, словно торнадо, и, как торнадо, вовлекая в свое безумство вся и всех, кто попадался, на свою беду, на ее пути. Она орала так, что едва не вылетали бронированные стекла из керамитовых рам префектуры. Она требовала ответить на вопрос, как могла эта сука – «Да, да, префект! Сука! Повторяю по буквам: С – У – К – А, СУКА! И мне плевать, чьей женой была покойница!» – как могла эта сука пройти в Маске на Дуэльное поле? Как?

Естественно, никто на ее вопрос ответить не мог и, как догадывалась Лика, не хотел.

– Это называется коррупция, милая, – объяснила Вика.

О да! Это была коррупция, и «бушевавшая» графиня Нор упивалась мыслью о том, какие будут у всех этих деятелей лица потом, когда…

«Ничего-ничего, хлопчики, – злорадно думала Лика, покидая префектуру. – Мало никому не покажется!»

Она дала интервью всем новостным каналам сразу, вызвав этим волнения не только среди гегх – что было понятно, – но и среди аханков и прочих граждан империи. Она стояла прямо на лестнице префектуры, широкой белокаменной лестнице, каскадами спускавшейся к монументу Империи, одетая во все черное, на котором так славно смотрелись огромные бриллианты ее зимнего гарнитура, и выливала ушаты грязи на полицию и прокуратуру Кой Сше.

«О господи! А это из какого фильма? – удивленно спрашивала она себя, купаясь в лучах славы, волнах обожания и восхищения, в бурном потоке внимания, интереса и болезненного любопытства. – Наверное, из американского»

– Опасаетесь ли вы, сиятельная графиня, за свою жизнь? – с вожделением в голосе спросила ее молоденькая журналистка Седьмого новостного канала.