он дан Горьким, есть торжественность и внутренняя гордость. Соколова уничтожает мир коломийцевых одним своим присутствием на сцене. Эту роль актриса сыграла тактично, но в несколько сниженных бытовых тонах.

Для небольшой роли Якорева Шатилло нашел верные и точные краски. В образе этого хищника из породы мелких грызунов, как он создан актером, есть бытовая правда и театральная убедительность.

Как мы видели, в спектакле есть отдельные недочеты. Но это детали легко устранимые. Они не снижают большого принципиального значения спектакля и его художественной ценности. В этой своей работе Белорусский театр создает новую и единственно верную традицию в сценической истолковании горьковских «Последних». Нужно думать, что наши театры подхватят эту традицию в своих будущих работах над замечательной пьесой Горького.

29 августа 1942 года

Спектакль молодых{87}

Недавно мы присутствовали на выпускном спектакле Московского театрального училища. Студенты последнего курса играли сложнейшее произведение Островского, его бессмертную комедию о ловком карьеристе, оказавшемся жертвой своей собственной хитрости, — «На всякого мудреца довольно простоты».

Спектакль был разыгран умно и весело. Несмотря на молодость исполнителей, в нем не было ученической робости. Комедия Островского была сыграна настолько свободно, что можно было легко забыть о школьной биографии этой постановки.

Но нельзя было забыть о том, что перед нами не простой выпуск театральной школы. В спектакле играла молодежь выпуска 1941/42 — сурового и грозного года в жизни страны и ее столицы. За спиной молодых исполнителей, выходивших на сцену в костюмах 70‑х годов прошлого столетия, стояла героическая Москва осенних и зимних месяцев этого года. В творческой биографии студентов были не только учебные занятия в классных комнатах. В нее вошли ночные дежурства на крышах, тушение зажигательных бомб, сотни выездов с концертами и спектаклями в лазареты и во фронтовые воинские части.

Я говорю об этом не для того, чтобы оправдать недочеты выпускной работы студентов. Спектакль не нуждается в снисхождении. Он стоит выше обычного уровня выпускных работ театральных школ в мирное время. При всех недостатках спектакля в нем есть цельность замысла и исполнения, и — может быть, самое главное — в нем живет настоящая творческая серьезность.

В одном из антрактов мы прошли за кулисы. Я ожидал увидеть обычную картину школьных выпускных спектаклей: лихорадочный воздух кулис, веселые голоса, возбужденные лица. Для этого были основания. Публика принимала спектакль хорошо и отвечала аплодисментами на удачные сцены и реплики. Но неожиданно за кулисами мы попали в атмосферу странной тишины: нас обступили молодые актеры, молчаливые, с серьезными, встревоженными лицами. Печать этой серьезности — я бы сказал, творческой истовости, с какой исполнители относились к своей работе, — лежала на всем спектакле. Она и придала ему значительность. И думается, она пришла к школьному коллективу от того, что принес с собой этот суровый, героический год в жизни народа.

Может быть, именно эта новая черта, обозначившаяся на творческом лице школьного коллектива, и помогла неопытным исполнителям сыграть труднейшую комедию Островского так, что она не потеряла на сцене своей острой мысли, цельности и обаяния.

Иронически злая и беспощадная, эта комедия проникнута глубокой мудростью художника, перед которым открыт до последнего винтика механизм современного ему общества, обнажены все душевные движения, страсти и страстишки его героев.

Но в этой обличительной комедии нет мрачного сарказма и безнадежности сухово-кобылинской сатиры. Художник рассказывает о своих малопривлекательных персонажах как бы смеясь. Персонажам комедии кажется, что им удается до конца скрыть под благородной внешностью и изящными манерами свои подлинные помыслы. Они не замечают присутствия внимательного наблюдателя, который в лице автора идет за ними по пятам и читает вслух их мысли. Они продолжают все время сохранять серьезный и даже торжественный вид. Отсюда рождается обличительный пафос этой беспощадной и в то же время веселой, жизнерадостной комедии нравов.

Много интересного и сложного в образах этой пьесы, естественно, осталось за пределами школьного спектакля. Но главное в комедии — ее своеобразный обличительный пафос — оказалось схваченным и постановщиком-режиссером Н. Титушиным и большинством исполнителей. Зритель все время чувствует присутствие мудрого и лукавого наблюдателя — Островского. Театр не заставляет его делать навязчивые комментарии, превращая героев в сатирические маски. В большинстве случаев герои комедии серьезны и благопристойны по своей внешности. Они остаются до конца уверенными, что никто не подсмотрел их затаенных мыслей и желаний. Театр раскрыл их как живые человеческие характеры.

Но не во всем спектакль остается на этом верном пути. Хорошо и достаточно ярко в профессиональном отношении играет исполнитель роли Крутицкого (Никитин). Но у Островского Крутицкий гораздо более страшная и зловещая фигура, чем тот комический старичок, который действует в спектакле. А Мамаев (Болонкин) очерчен слишком элементарными линиями.

Ближе всего к подлинному стилю Островского подошли в спектакле исполнители ролей Мамаевой (Кашинцева), Глумова (Соколовский) и его матери (Кононова), Городулина (Обуховский), Турусиной (Егорова), Машеньки (Жукова) и Манефы (Путилина).

Молодым исполнителям, конечно, не удалось использовать всего богатства красок, которыми оперирует драматург в обрисовке своих персонажей.

Так, например, при общем верном исполнении роли Глумова Соколовский не сумел показать его опытным мастером интриги, увлеченным сложным ее построением, ее внезапными поворотами и скачками. Это особенно сказалось в финале комедии, где исполнитель неверно играет «раскаяние» Глумова.

У Мамаевой в спектакле приглушена тема по-своему умной и хитрой обольстительницы-самки, умеющей до конца гнаться за своей «добычей» и оказавшейся более ловкой и осмотрительной, чем сам «мудрец».

В Турусиной актриса Егорова слишком всерьез играет тему религиозного фанатизма. Не веришь, что женщина с таким исступленным взглядом после финала комедии сбросит с себя полумонашеские одеяния и снова пустится во все тяжкие. А Островский именно такой и видел свою Турусину.

Но это некоторое обеднение образов не уничтожает главной темы комедии, подчеркиваю, труднейшей комедии Островского.

Выпускной коллектив Театрального училища решением Комитета по делам искусств сохраняется как театр при училище, как своего рода опытная площадка, на которой студенты будут проходить по окончании школы творческую практику.

Пожелаем молодому театру, родившемуся в знаменательный 1941/42 год, удачной работы, и прежде всего пожелаем ему сохранить ту творческую серьезность, которой отмечены его первые шаги.

Август 1955 года

Русский Гамлет{88}

1

Из всего наследия великого английского драматурга самое широкое распространение в России получила его трагедия о Гамлете. Она стала поистине русской пьесой — настолько прочно вошла в историю нашего театра, своеобразно отразив в своей сценической судьбе различные моменты в развитии общественного сознания в России.

Эта «русская» история Гамлета ведет свое начало от январского вечера 1837 года, когда на сцене Петровского театра в Москве