Несомненно, что в этой записи много истинного, но несомненно также и сильное сгущение мрачных красок — вроде, например, факта о присылке укомплектования без ружей, будто бы имевшем какое-то решительное значение для прорыва немцев из мешка. Для нас важно не это, а то, что запись ярко свидетельствует о тех оценках и настроениях, которые приносились из армии в страну. Приведенная запись тем более характерна, что сделана она рукой одного из бывших военных министров и Главнокомандующего в японскую войну, следовательно, лицом, умеющим разбираться в событиях войны. Так, к концу 1914 г. из армии в страну ползли мрачные слухи, передававшие во все углы вести о неустроении и предсказания близкой катастрофы.

Лодзинская операция ставит точку над стремлением нашего Верховного главного командования вторгнуться внутрь Германии и путем действия по кратчайшей операционной линии облегчить положение наших союзников на французском театре. Но вместе с этим эта же операция дала большие положительные результаты в общем стратегическом положении: для ее проведения немцы должны были перекинуть на свой Восточный фронт еще 7 пехотных и 1 кавалерийскую дивизию. Это, несомненно, сильно облегчило положение наших союзников в сражениях на Изере и Ипре.

Таким образом, действия русских армий в конце 1914 г. руководились той же резко и со страшнейшим напряжением проводимой идеей выручать наших союзников. Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич со свойственным ему рыцарством решает стратегические задачи, выпадающие на русский фронт, не с узкой точки зрения национальной выгоды, а с широкой общесоюзнической точки зрения. Но эта жертвенная роль обходится России очень дорого. Русская армия теряет убитыми и ранеными около 1 000 000 людей, и что делает особо чувствительными эти потери — это то, что они почти всецело выпадают на долю кадрового состава армии. Вместе с этим напряженный темп боевых действий вызывает усиленный расход огнестрельных запасов, о недостаточности которых мы уже много говорили выше.

В отношении потерянных нами и занятых нами территорий кампания 1914 г. на русском театре дает несравненно более благоприятную картину, нежели та, которую мы видим у наших союзников на Французском театре (см. схему № 11). Хотя мы и потеряли небольшую часть Польши на левом берегу Вислы, но мы и не собирались удерживать ее и по плану войны, зато мы овладели Галицией и в Восточной Пруссии вновь подошли с востока к Мазурским озерам. В итоге начертание нашего фронта улучшилось по сравнению с исходным положением в 1914 г., так как глубина «Польского мешка» уменьшилась.

Однако, как мы видели выше, понесенные нами в кампании 1914 г. потери, а также неустройство в тылу, с упрямством поддерживаемое невежественным и легкомысленным Сухомлиновым, тяжело отражались на настроении страны. Вследствие этого настроения каждая из неудач на фронте воспринималась особенно болезненно и общий стратегический результат кампании совершенно заслонялся. А между тем он был положительный и большой. Германия, строившая весь свой успех войны на быстром поражении поочередно Франции и России, оказалась не в силах разбить ни ту, ни другую; германский Генеральный штаб был сбит с той позиции, на которой он базировал свою военную мысль в течение долгих годов, и, как следствие этого, утратил твердую идею плана войны, начав колебаться между западом и востоком. Это сделалось типичной особенностью последующего периода войны, когда вместо одного, главного германского фронта против французов таковых, отчасти захватным порядком самовластия Гинденбурга и интриг Людендорфа, получилось два — французский и русский. И этот важнейший в стратегическом отношении результат является следствием действий на русском фронте.

К сожалению, союзники не отплачивали полноценной монетой за помощь, оказанную им Россией. Нужды последней не учитывались с такой же полнотой. Первое проявление такого отношения можно увидеть в том, как в Средиземном море союзные флоты пропускают два сильных германских бронированных крейсера, «Гебен» и «Бреслау», в Мраморное море. Этот пропуск имеет своим прямым следствием вступление Турции в ряды врагов России, что и состоялось в начале ноября 1914 г. Объявление войны Турцией отвлекало часть русской вооруженной силы на Кавказский фронт, но это было еще ничтожное последствие по сравнению с другим: выступление Турции закрывало доступ в Черное море, а это, как мы уже указывали выше, было равносильно блокаде; здесь была ахиллесова пята Русского колосса. Эта блокада являлась для России особенно чувствительной к началу кампании 1915 г., так как Русская армия израсходовала в своем жертвенном порыве большую часть своих огнестрельных припасов.

В течение первых четырех месяцев 1915 г. Гинденбург и Людендорф, получившие на усиление своего фронта новых четыре корпуса сверх корпусов, прибывших уже к ним перед Лодзинской операцией, задумывают нанести России сокрушительный удар, который должен окончательно вывести ее из строя. Для этого они намечают широкий охват-клещи, в котором они хотят сжать центральные русские армии, находившиеся в Польше и Западной Галиции. Осуществление этих клещей должно было начаться разгромом русской X армии, находившейся в Восточной Пруссии у Мазурских озер, и решительным наступлением австро-венгров из Карпат на фронт Львов — Тернополь. Обоим этим ударам по русским флангам предшествовал энергичный штурм русских позиций на левом берегу Вислы, в районе, преграждавшем прямые пути на Варшаву.

Эта фронтальная атака немцев приводит к кровопролитнейшим боям, причем особенно много крови было пролито в окрестностях Боржимова. Однако немецкий штурм был остановлен и не помешал русскому Верховному главнокомандованию приступить к осуществлению задуманных им тоже наступательных операций: решительному наступлению через Карпаты на фронт Горлице — Вышков для проникновения на равнину Венгрии и вспомогательному наступлению из Польши в Восточную Пруссию (на фронт Ортельсбург — Сольдау). Это привело к очень напряженным сражениям в Восточной Пруссии (2-е сражение у Мазурских озер и у Прасныша) и на Карпатах. Планы наших врагов потерпели полное крушение. В этом должен был признаться и сам Людендорф.

Сдача крепости Перемышля с 135-тысячным гарнизоном и блестящая наша победа на Кавказском театре у Сарыкамыша давали нам полную моральную компенсацию за тактические неудачи в Восточной Пруссии (поражение 10-й нашей армии во 2-м сражении у Мазурских озер, окончившееся окружением XX корпуса в Августовских лесах). Но все эти напряженнейшие бои заставили нас израсходовать последние запасы огнестрельных припасов, и мы подошли вплотную к катастрофе, которая становилась неминуемой.

Неудача замысла Гинденбурга и Людендорфа сокрушить русскую вооруженную силу одним ударом не заставляет германское Верховное главнокомандование отказаться от этой мысли. Оно окончательно решает перенести центр тяжести своих усилий в летнюю кампанию 1915 г. с французского на русский театр и для этого опять перебрасывает с первого на второй значительные силы. Не подлежит никакому сомнению, что германской Ставке хорошо была известна надвигающаяся в Русской армии катастрофа в боевом снабжении. Кроме того, безрезультатные действия наших союзников для оказания нам помощи в первый период кампании 1915 г. наводили немцев на мысль, что французское и британское главнокомандования окажутся более эгоистичными, нежели русское, что армии наших союзников не проявят такого же жертвенного порыва для того, чтобы оттянуть на себя германские силы, как это сделала Русская армия в кампанию 1914 г.; что помощь союзников ограничится формулой «постольку поскольку», а при таких условиях немцы смогут спокойно навалиться всеми силами на Россию.