10. В 1880 году Республиканская партия раскололась на две части. Фракция Stalwarts, иначе говоря «Стойкие», выступала за грабительскую систему, за принудительную подписку чиновников и жертвование денег партии, за высокие тарифы, за право голоса темнокожих, за «Машину». Half breeds («Полукровки») были «мягкими» реформаторами, которые осмеливались предполагать, что не все обстоит лучшим образом в этой лучшей из партий. У «Стойких» возник план снова поддержать кандидатуру Гранта, который только что вернулся из триумфального мирового турне и по-прежнему приносил деньги. «Мягкие» подумывали о Блейне или Джоне Шермане, госсекретаре Хейса. Однако съезд внезапно поддался порыву, свойственному всем людским собраниям, и с криками «Все, что угодно, только не Грант!» выдвинул почти безвестного генерала Гарфилда… Чтобы задобрить пришедших в безумную ярость «Стойких», на пост вице-президента был выставлен один из них, Честер Артур, тот самый таможенник, которого преследовал Хейс. Сенаторы Роскоу Конклинг и «И я, Платт, тоже» настолько возмутились выдвижением Гарфилда, что пошли на крайние меры и подали в отставку. Полубезумный фанатик Чарльз Гито выстрелил в президента со словами: «Я самый стойкий из Стойких… Теперь президентом будет Артур!» Гарфилд промучился несколько месяцев, а затем скончался, что действительно открыло Честеру Артуру дорогу в Белый дом. Эти события еще раз показали, что закон, согласно которому вице-президент является наследником президента, готовит стране сюрпризы. Однако в данном случае сюрприз оказался удачным, и Честер Артур, которого все считали лидером реформистов, проявил себя разумным и умеренным политиком.

«У вас есть свобода голосовать за кого угодно, но у нас есть свобода подсчета голосов за кого угодно». Карикатура на деятелей Таммани-холла. 1880-е

Президент Джеймс Гарфилд и вице-президент Честер Артур. Листовка партии республиканцев. 1880

Покушение на президента Гарфилда. Литография. 1881

VI. Гровер Кливленд и его время

1. Республиканская партия руководила страной почти двадцать пять лет, и нельзя сказать, что она успешно или умело пользовалась властью. Своей политикой возмездия она заработала ненависть Юга. Из-за коррумпированности некоторых избранных ею представителей она утратила доверие общества, и, хотя по-прежнему пользовалась благосклонностью делового мира и ветеранов Гражданской войны, их большинство было достаточно ограниченным и ненадежным. Даже внутри самой партии многие уважаемые граждане жаждали реформ и были удивлены и возмущены, когда в 1884 году съезд Республиканской партии избрал своим кандидатом «неотразимого» Джеймса Г. Блейна. Блейн был самым любимым и самым ненавистным человеком своего времени. Обожавшая его жена писала, когда он был в отъезде: «Я сожалею о его постоянном внимании, а еще больше — о его постоянном равнодушии…» Он был заядлым, сознательным защитником правительства, работавшего во имя политики и для политиков. По крайней мере, он придерживался четкой позиции. Блейн был спикером палаты представителей. Он принадлежал к школе политических деятелей, способных превращать дружбу в полезную профессию. Он, как никто, умел ласково обнять противника за плечи, слыл — справедливо или нет — человеком, закрывавшим глаза на коррупцию и даже замешанным в ней. Поговаривали о каком-то компрометирующем письме, которое заканчивалось постскриптумом: «Сожгите это письмо». Сам Роскоу Конклинг, который не был ни святым, ни дипломатом, отказался агитировать за Блейна, заявив: «Я не занимаюсь уголовными делами». Это было преувеличением, но некоторые партийные лидеры из чувства брезгливости решили голосовать за демократа, правда при одном условии: чтобы он был честным человеком. Эти выдающиеся перебежчики получили ироническое прозвище: магвампс — индейское слово, означающее «великие капитаны». Выбор демократами Кливленда их удовлетворил.

Сенатор Роскоу Конклинг. Фото Мэтью Брейди. Ок. 1868

Джеймс Гиллеспи Блейн, кандидат от республиканцев на президентских выборах 1884 года. Фото. 1884

Гровер Кливленд, 22-й президент США, и вице-президент Томас Хендрикс. Плакат партии демократов. 1884

2. Гровер Кливленд, энергичный и храбрый человек, не отличался гениальностью, но обладал острым умом, здравым смыслом и сильным характером. Когда ему было восемнадцать, он работал продавцом в продуктовом магазине, случайно приехал в Буффало навестить дядю и так и остался там, начав обучение в юридической фирме. Он увлекся политикой, стал шерифом в своем графстве. Его прямолинейность, честность и мужество привлекли внимание, и в 1881 году он был избран мэром Буффало, а затем губернатором Нью-Йорка. «Я сам никогда не стремился к государственной службе», — говорил он, что было правдой. На этих двух должностях он доказал, что ему по плечу противостоять самым циничным предпринимателям и самым хитроумным политикам. «У него был настоящий талант хранить молчание», и он заработал прозвище Veto Mayor[82]. Он привлекал своей откровенностью и заявлял: «Все говорят о важности политической игры, но взгляните на людей, которые в нее играли. Разве они пошли дальше, чем я?» Ему не хватало культуры, но по наитию, время от времени он отпускал отличные фразы: «A public office is a public trust… It is a condition that confronts us, not a theory»[83]. Когда волна протестов достигла Республиканской партии, она вынесла наверх Гровера Кливленда, и он оказался во главе реформаторов. Оппоненты вменяли ему в вину грехи в личной жизни: у него был внебрачный ребенок в Буффало! Друзья спрашивали у него, что им отвечать на этот счет? «Да говорите что угодно, лишь бы это было правдой». Республиканцы распевали: «Ma! Ma! Where is my Pa? — Gone to the White House. Ha! Ha! Ha!»[84] На что демократы парировали: «Burn this letter, James Blaine, burn this letter!»[85] Борьба была ожесточенной, и результат зависел от штата Нью-Йорк, где были очень сильны ирландские католики. Республиканский спикер, пастор Берчард, совершил невероятную оплошность, когда сказал, что у истоков Демократической партии стоят «Ром, Католицизм и Бунт». Эта неудачная и оскорбительная фраза была поднята на щит демократами и принесла нью-йорские голоса Гроверу Кливленду, который и был избран президентом, победив губительный для его партии магнетизм Блейна. «Как это все ужасно, — писала очаровательная миссис Блейн. — Ведь я не сомневалась в результатах выборов». Что же касается Кливленда, то он узнал о своем назначении прямо в своем губернаторском кабинете в Олбани. «Как бы то ни было, — сказал он, — давайте закончим работу…» Он доказал свою смелость в день инаугурации, выступив без бумажки с торжественной речью на Капитолийском холме, а чуть позже женившись на совсем юной девушке, едва закончившей колледж. Брак оказался счастливым. Успех и смелость, казалось, шли рука об руку. «Иногда я просыпаюсь ночью, — говорил президент, — и мне хочется ущипнуть себя — не приснилось ли мне все это».