Теперь последовательно, шаг за шагом, рассмотрим интервью с одной семьей и наполним конкретным содержанием вышеизложенные принципы. Это была первая встреча психотерапевта с этими людьми. Семья состоит из четырех человек:

Эта семья согласилась принять участие в демонстрационной сессии, проводившейся одним из авторов книги. До этого они дважды встречались с другим психотерапевтом, который описал их автору как совершенно невозможную группу, не склонную ни к какому сотрудничеству Он даже не был уверен, что они действительно хотят, чтобы им помогли, пока не предложил участвовать в этой демонстрации, и был крайне удивлен, когда они согласились. Он предупредил обоих авторов, что это, возможно, не самый удачный выбор для демонстрационной сессии, поскольку они, скорее всего, не станут с ними сотрудничать. Мы выбрали эту расшифровку стенограммы именно потому, что на ее примере хорошо видно, как легко благие намерения могут быть неправильно поняты. Автор, который собирался проводить демонстрацию, потребовал, чтобы ему до начала сессии не давали больше никакой информации о членах этой семьи. Итак, семья вошла в комнату: мать, затем отец, ведя за руки детей. Они заняли четыре приготовленных для них стула:

Затем вошел психотерапевт, и комментатор представил присутствующих друг другу.

Психотерапевт. Я очень благодарен вам за то, что вы смогли прийти сюда и присутствовать здесь сегодня. Я также хотел бы поблагодарить вас за то, что вы оказались достаточно открытыми и позволили этим зрителям разделить ваш опыт, так что они смогут узнать что-то новое. Я также надеюсь, что проведенное здесь время позволит всем вам (обращается к семье) также узнать какие-то новые для вас вещи. Для начала я хотел бы просто выяснить, что это могло бы быть. Давайте начнем с вас, Сэмюэл. Что вы хотели бы вынести из этой сегодняшней встречи? Что, вы надеетесь, может сегодня произойти?

Сэмюэл. М-м-м. Ну… я не знаю, что произойдет.

П. Я полагаю, что вы правы, я тоже не знаю. Но что, как вы надеетесь, может произойти?

С. А-а-а… Сначала мы обратились к доктору П. из-за Холли. У нее тут случились кое-какие неприятности, и нам посоветовали, чтобы мы пошли к нему. Мы знаем, она расстроена и нервничает. И ее мать тоже очень расстроена.

П. Позвольте мне перебить вас, Сэмюэл. Я слышу, как вы говорите, что Холли что-то сделала, но я не знаю, что именно. Я также слышал с ваших слов, что у Джил с этим связаны болезненные переживания. Я хотел бы знать две вещи: какие конкретно неприятности случились у Холли, и второе, самое главное, чтобы вы точно сказали, чего вы хотите для себя от сегодняшней встречи.

С. У нее неприятности в школе. Она дерзила учителям и…

Д. (перебивая). Она проходит через какую-то стадию бунта, и она не видит, насколько это серьезно. Она всеми способами показывает, какой она может быть независимой, и она просто не замечает, что делает со всеми нами, и…

П. Погодите минутку, Джил. Я хочу услышать об этом от вас, но сначала мне хотелось бы закончить с Сэмюэлом. Вы согласны?

Д. Согласно.

С. Спасибо (язвительно). Я… я думаю, что хотел бъ, чтобы все как-то улеглось. Да, я хотел бы, чтобы Джил и Холли перестали хватать друг друга за горло. Они спорят, и спорят, и спорят, а дела все хуже и хуже!

Д. Ну, если ты…

П. Джил…

Д. Хорошо, я подожду.

Холли. Держу пари, ты…

Д. А ты…

П. Перестаньте. Мы находимся здесь всего несколько минут, а я уже вижу и слышу, что вы причиняете боль друг другу. Я бы очень хотел увидеть, Джил и Холли, что именно мы можем сделать, чтобы вам обеим стало лучше. Но сначала мне нужно узнать кое-какие вещи от каждого из вас. Вы согласны дать каждому члену семьи высказаться, независимо оттого, что он будет говорить, так чтобы я мог поговорить с каждым из вас по очереди и чтобы нас не перебивали? (Все утвердительно кивают головой.) Спасибо. Сэмюэл?

С. Вот в этом-то и есть камень преткновения. Я так раздражаюсь, когда они начинают эту свою грызню. Я хочу, чтобы это прекратилось.

П. Сэмюэл, есть что-нибудь еще, чего вы действительно хотели бы для себя, что-то, что вы надеетесь получить?

С. Да, я хотел бы, чтобы эта их война прекратилась, я хотел бы также больше тепла и ласки от моей жены… Она… знаете, она теперь ведет себя не так, как было раньше.

П. Джил, что, как вы надеетесь, может произойти здесь? На какие изменения вы надеетесь?

Д. Я надеюсь, что нам удастся как-нибудь прояснить все с Холли, пока она не совершила по-настоящему большой ошибки.

П. Что именно, как вам кажется, следует прояснить с Холли?

Д. Ее поведение.

П. Какое поведение конкретно?

Д. Она… Ну, в общем, две вещи. Она должна показать уважение к нам и показать, что у нее есть чувство ответственности.

П. Джил, можете ли вы сказать, как бы вы могли увидеть, что Холли показывает свое уважение к вам?

Д, Она не слушается меня, слишком поздно возвращается домой и никогда не помогает мне убираться в доме и делать другие домашние дела. Мы оба работаем, и она должна помогать мне по дому, понимаете, проявлять ответственность. А ее комната выглядит, как свинарник, и…

П. Джил, а вы когда-нибудь видели свинарник?

Д. Ну, в общем, нет, но вы же понимаете, что я имею в виду.

П. Я предпочел бы услышать, потому что, честно говоря, затрудняюсь представить, что вся ее комната покрыта навозом и объедками кукурузных початков (все смеются). Джил, я вижу и слышу, что вы очень беспокоитесь по поводу Холли и что вам, может быть, нужна какая-то помощь и от нее. Я бы хотел отыскать способ, чтобы вы могли получить то, что вы хотите. Давайте посмотрим, что происходит. Спросим у самой Холли.

В том же духе психотерапевт поговорил с Холли и Томом. Холли хотела освободиться от материнской опеки, она называла ее занудой, брюзгой и тираном. Она хотела бы также «увидеть, что ее мать слезла с папиной шеи». Томас заявил, что он ничего не хочет, и пришел сюда только потому, что мать его притащила, но вообще, хорошо бы, чтобы «все эти вопли прекратились». Он сказал: «Иногда у меня такое чувство, что в доме идет настоящая война и все колотят друг друга». Когда психотерапевт спросил его, чего он хочет для себя самого, он ответил: « Спокойствия».