— Я ушел, потому что любил тебя и не мог выносить твои страдания. Я думал, без меня ты будешь счастливее. Мне казалось, что это так легко. Думал, я просто уйду, и тебе будет лучше. Господи, Алисия, ты не представляешь, какой я глупец! Я не мог смотреть на других женщин — так мне хотелось тебя, — потому что не признавался себе, что-то ты удерживаешь меня. Когда-то я легко ушел из дома, из семьи, но вдали от тебя находиться не смог. Я слышал о том, что в Мексике много золота, и решил заняться его добычей, но мне не нужно золото. Я хотел тебя. Обманывая себя, я придумывал причины для возвращения, убеждал себя, что я возвращаюсь не к тебе, а потому, что может родиться ребенок. Но когда я вернулся и увидел, как ты цепляешься за жизнь, я подумал, что могу потерять тебя навсегда…

Голос Трэвиса дрогнул, он не мог подобрать слов, чтобы выразить отчаяние, охватившее его в ту ужасную ночь. Он прижал к себе жену и ребенка, не желая их отпускать. Слеза скатилась с его бронзовой щеки и застряла в волосах Алисии. Она должна понять.

Тогда только он обратил внимание, что ее плечи сотрясаются от рыданий, что она отчаянно борется с ними и поэтому молчит. Осторожно переложив спящего малыша в центр кровати, он прижал Алисию к груди.

— Плачь, Алисия. Здесь нечего стыдиться. Поплачь, пусть уйдет печаль. Ударь меня, если хочешь. Выругай меня — я это заслужил. Но потом позволь мне поцеловать тебя, и начнем все сначала.

Она разрыдалась. Она плакала до изнеможения, пока не охрипла и ей не стало трудно дышать. Она плакала, пока не исчезли все страдания, все несчастья, терзающее душу безумие, накопившиеся внутри с того дня в Филадельфии, и рана начала потихоньку затягиваться. А затем она заснула на груди у Трэвиса.

Внизу раздались сердитые голоса, и заспанная Алисия села в кровати. Лучи заходящего солнца еще освещали стены спальни, и Алисия нахмурилась, не понимая, что она делает здесь.

Ее внимание вновь привлекли резкие слова, и она потянулась за халатом. Отсутствие ребенка в ее постели всколыхнуло память Алисии, и от страха у нее скрутило живот. Паника, охватившая ее из-за пропажи Дейла, оказалась сильнее приступа тошноты. Что происходит внизу?

Натянув халат, не обуваясь, прямо в чулках, она подбежала к двери. Голоса зазвучали отчетливее. Они доносились из холла — там спорили Трэвис и лорд Ройстер. Заглянув в детскую, Алисия увидела Анну-Мари, укачивающую Дейла, и облегченно вздохнула. Она прошла к лестнице и быстро спустилась вниз.

— Скандал невозможно будет замять! — ярился Ройстер. — Я сделал все, что мог, но об этом узнало слишком много людей. Я могу уберечь ее от ареста, но не смогу удержать людей от сплетен. Говорю тебе, это гиблое дело!

— Ты что, ничего не понимаешь? Она моя жена, черт возьми, и мне все равно, даже если она убьет еще десяток таких подлецов! Я и сам это сделал бы, если бы вернулся пораньше!

— Это было бы проще уладить. Мужчина должен защищать свою семью, но леди не имеют обыкновения размахивать ножами с намерением убить. Никто вас не поймет.

— Может быть, ты ждал, что она упадет в обморок? — Слова Трэвиса были наполнены едким сарказмом. — Это не Лондон, отец. Здесь падающие в обморок женщины не выживают.

— Я только прошу тебя подождать, пока скандал немного утихнет. Оставь Алисию здесь на некоторое время и поедем со мной. Когда общество успокоится…

При появлении Алисии разговор прервался. Незаколотые волосы спутанными прядями свисали на ее лицо. Ее пальцы стискивали бархат халата, но было очевидно, что под халатом на ней почти нет одежды. Однако внимание графа было приковано к ее глазам. Они яростно сверкали, напоминая голубую молнию.

Она заговорила спокойно, не терпящим возражений тоном:

— Я убила человека, спасая вашего внука, сэр! Если это делает меня убийцей — значит, я убийца, и мне жить с этим всю оставшуюся жизнь. Но мне нет нужды жить в этом надменном и закоснелом обществе, с его сплетнями, ложью и интригами. Я хочу работать учительницей. Я хочу сама распоряжаться своей судьбой. Мне надоело прислушиваться к мнению общества и играть по его правилам. Я возвращаюсь в Сент-Луис, в свой дом. Я подпишу любые документы, освобождающие Трэвиса от брачных обязательств.

Даже не взглянув на Трэвиса и не зная, как он воспринял ее слова, Алисия, высоко подняв голову, направилась к лестнице. Трэвис говорил ей недавно, что некоторые люди действуют, руководствуясь инстинктом. Весь этот день она, кажется, только этим и занималась — подчинялась своим инстинктам.

А Трэвис в это время с хитрой усмешкой наблюдал за реакцией отца. Слова Алисии вызвали у него облегчение. Зато его отец выглядел ошеломленным. Сейчас было самое время расставить все точки над i.

— Тебе следует уяснить, отец, что я не собираюсь аннулировать свой брак ни ради тебя, ни ради кого-то другого, — спокойно сказал Трэвис.

Лорд Ройстер перевел изумленный взгляд на сына. Прежде чем он успел ответить, Трэвис нанес ему последний удар:

— Единственная причина, по которой я согласился приехать в Англию, заключалась в том, что я думал, этого хочет Алисия. У тебя еще будут сыновья. А я остаюсь здесь.

Трэвис направился к лестнице, но отец в панике схватил его за плечо, заставив остановиться.

— Ты не можешь так поступить! Ты не можешь быть таким жестоким и не позволишь сестрам пойти по миру, когда я умру! Ты нужен им, даже если тебя не заботят мои проблемы.

— Это время наступит еще не скоро. Если у тебя не родится сын, ты сможешь при желании назвать своим наследником меня. Я не отказываюсь от своего долга, но я также не откажусь от своей жены и сына. Если я понадоблюсь, ты сможешь найти меня в Сент-Луисе. — С этими словами Трэвис взбежал по лестнице вслед за Алисией.

Он обнаружил ее в детской с сыном на руках. Когда он ворвался в комнату, она подняла на него встревоженный взгляд, но, как только он заговорил, на губах ее заиграла улыбка.

— Мы едем домой, Алисия. То южное поле нужно все же расчистить, и я знаю, где весной можно раздобыть на племя отменного жеребца. Как ты думаешь, Бекки еще не разучилась печь те торты с вареньем?

— Думаю, не разучилась. — Подтрунивая над его манерой выражаться и забыв о тысяче вопросов и возражений, вертевшихся у нее на языке, потому что видела счастье в глазах мужа, Алисия упала в его объятия.

Наконец-то они вернутся домой.

Сентябрь 1812 года

Хомасини со счастливой улыбкой смотрела, как ее старший сын ковыляет в заросли вслед за отцом. Затем она подняла глаза на стоявшего рядом высокого мужчину.

Трэвис взглянул на безмятежное смуглое лицо:

— Ты счастлива?

Она знала, что он имел в виду, и улыбнулась в ответ:

— Вокруг нас война, но у меня на сердце спокойно. А ты как?