Мои братья и сестры! Сегодня мы постараемся разбить эти цепи. Мы хотим освободить Падшего бога! Но главное – мы всеми силами постараемся вернуть его в его владения! – Она показала вверх по склону. – И где же вы стоите? На стороне мучителей; и все слова о справедливости, что они упорно нашептывали вам в уши, – только ложь!

Тут вперед вышла молодая женщина, и Кругава наконец поняла, чем так странен ее взгляд. Волчьи глаза. Один серебряный, другой янтарный. Благословенный престол… она наш Дестриант! Ее глазами глядят Волки Зимы! Откуда она явилась?

Дестриант заговорила на летерийском торговом наречии:

– Смертный меч, нас тронули ваши слова. Вот только что мы знаем о милосердии? Мы, кто никогда не чувствовал его на себе? Мы, за кем охотятся и будут охотиться всегда? Рассказать, какие воспоминания терзают меня? Хотите послушать?

Кругава почувствовала, как отливает от сердца кровь, как остывает жар ее страсти. Она похолодела под тяжелыми доспехами. Эта женщина мой враг. Танакалиан по сравнению с ней – никто.

– Дестриант, я выслушаю вас.

Девушка огляделась.

– Представьте себе стадо – огромное! Крупные, сильные животные… они видят нас, видят, как мы бежим мимо или стоим в отдалении. Видят, как опущены наши косматые головы. Но мы пока не обращаем внимания на их пристальные взгляды. Только следим. Изучаем запах на ветру. И когда наконец гоним стадо, кого мы стараемся отделить? Кого выбираем из этих громадных, ужасных животных?

Танакалиан ответил с непритворным возбуждением:

– Дестриант Сеток, волки всегда выбирают слабейшего в стаде. Старого, раненого.

Кругава уставилась на Сеток.

– Волки будут кормиться сегодня, Дестриант? Сердцем Увечного бога?

Сеток небрежно махнула рукой.

– Скажите союзникам: в этом бою можете не обращать на нас внимания. Мы не покинем логово. А когда все завершится, посмотрим, кто останется. И не важно, кто из вас победит – вы будете истекать кровью с поникшей головой. Будете стоять, опустившись на одно колено.

– Тогда и ударят Серые шлемы! – воскликнул Танакалиан. – Вы не хотите видеть правды, Кругава? Так слепы, что не желаете отказаться от глупого тщеславия?

Кругава молчала долгое время; слышны были только приближающиеся по долине армии. Потом Кругава подошла вплотную к Кованому щиту.

– Танакалиан, – тихо прохрипела она, – мы не волки. Понимаете? Когда мы делаем что-то, наша привилегия или наше проклятие – понимать последствия; а у Волков Зимы нет никакого чувства будущего. Невозможно поклоняться природе, Кованый щит, не зная, что хорошо и что плохо.

Танакалиан покачал головой.

– Вы проиграли, Кругава. Вам не победить – ведь теперь перед вами не только я. И даже не только изморцы. Теперь перед вами Дестриант, а через нее – наши боги.

– Девчонка свихнулась, Танакалиан.

– Я ее не боюсь, Кругава.

Такие слова поразили ее. Потрясенная, она подняла взгляд на Сеток.

– Дестриант! Волки играют только в эту игру?

– Они ее прекрасно знают.

Кругава шагнула мимо Танакалиана, отпихнув его как ненужного.

– Прекрасно знают? Славная охота, да? Теперь я буду говорить с богами волков и лучше им меня послушать!

Вокруг зазвенели негодующие крики оскорбленных изморских Серых шлемов, однако Сеток только пожала плечами.

Кругава набрала воздуху в легкие; земля под ногами уже дрожала: вот-вот столкнутся силы за пределами форта.

– Вы, волки, считаете себя мастерами охоты – но неужели не видите? Мы, люди, лучше. Мы так хороши на охоте, что загоняли и убивали вас уже полмиллиона лет. Нам недостаточно убивать слабых или раненых. Мы убиваем каждого из вас. Это единственная игра, которую вы знаете, но послушайте меня. Вы плохо знаете даже ее! – Она наступала на Сеток и видела, как та отступает. Я правильно выбрала момент. Я вижу понимание в ее глазах – Волки Зимы услышали меня. И наконец поняли.

– Я покажу вам другой путь! Дайте мне снова стать вашим Смертным мечом!

Ее поняли не боги волков. Только Сеток, и за мгновение до того, как боги волков хлынули через нее, она передумала. НЕТ! Прислушайтесь к ней! Разве не видите: здесь нельзя охотиться! Но они уже были внутри нее, рвали на части, безумно пытаясь прорваться, сомкнуть челюсти на ненавистном человеке.

Нет! Я любила вас! Я плакала о вас!

Она вскрикнула – и больше звуков не издавала.

Глаза Кругавы округлились, когда она увидела, как лицо Сеток превращается во что-то нечеловеческое. Плоть на руках рвалась – кости словно стремились вылезти наружу, черные сухожилия извивались подобно змеям. Тело вытянулось, плечи поникли. Глаза сверкали. Завизжав, она бросилась на Смертного меча.

Клыки в кипящей крови и густой слюне… надвигающаяся огромная масса в черной шкуре… и вдруг мимо Кругавы мелькнула фигура – Танакалиан, забытый Танакалиан, мелькнул нож, и лезвие глубоко вонзилось в грудь Сеток.

От оглушительного воя Кругава отшатнулась.

Кровь залила глаза Сеток… она отпрыгнула и начала вслепую махать руками. Снова воздух задрожал от воя. Темная кровь текла изо рта и ноздрей Сеток, она упала навзничь на земляные ступени и свернулась как дитя.

Кругава неуверенно шагнула вперед.

– Танакалиан! Что вы наделали?

От предсмертного крика он повалился на землю, но теперь встал, все еще держа нож. Он повернулся к Кругаве, и она ужаснулась, увидев его лицо.

– Это должен был быть мой день! Не ваш! Не ее! Это я герой! Я!

– Танак…

– Это мой день! Мой! – Он бросился на нее.

Она выставила руку, однако окровавленный клинок, скользнув снизу, прорезал горло.

Кругава упала, не сумев удержаться на ногах, но, извернувшись, приземлилась на одно колено. Щека, по которой ударила рукоятка ножа, пульсировала. Одной рукой она нащупала обмотанную кожей рукоять. Нож еще торчал в ее горле, и в легкие текла кровь. Кругава открыла рот, но вдохнуть не получалось.

Танакалиан закричал:

– Они прорывались! Я не мог им позволить! Ассейл! Ассейл! Он должен был их забрать! Должен был убить их!

Кругава с трудом поднялась на ноги и достала меч. Танакалиан отшатнулся.

– Я спас наших богов!

Идиот – ты убил одного из них! Ты не слышал предсмертный крик? Мир темнел со всех сторон. В груди образовалась тяжесть – словно кто-то залил ей в легкие расплавленный свинец. Благословенные Волки! Этого я не хотела! Сегодня столько грязи; как это… по-человечески. Выпрямившись, Кругава, по подбородку которой струилась кровь, шагнула вперед.