– Что ты об этом знаешь?

– Ты наследил по всему миру.

Бергстрём раскрыл рот, но тут же его захлопнул.

– Помнишь Бренду Фарр?

Он не ответил.

– А она тебя помнит, – продолжал я. – Даже сравнила с генералом танковых войск Паттоном.

– Ты…

– Я был везде и со всеми встречался. Кто из них тебе больше понравился? Кто лучше удовлетворил? Бренда Фарр, Мария из Хальмстада, Анли из Капстадена? Сколько их было? И главное, как ты их выбирал?

– Ты ничего не докажешь.

– Почему? Думаю, Анли тебя опознает, как это сделала ирландка из Копенгагена…

– Так я и знал, – прошипел Бергстрём. – Мне следовало…

– Убить ее?

Бергстрём покачал головой, отставил трость и вышел в другую комнату.

Он принес оттуда кресло и поставил наискосок от скамьи Лизен. Потом поднял меня, подтащил и опустил на мягкое сиденье.

Я сидел как истукан.

– Итак, действие первое, – объявил Бергстрём. – Сейчас ты увидишь.

Он повернулся к граммофону, щелкнул тумблером. Послышался треск, механическое повизгивание, а потом из-под иглы полилось: «…got myself a crying, sleeping, walking, talking living doll…»[70]

Бергстрём встал у скамьи. Поднял над головой трость. Прищурился, словно прицеливаясь. В этот момент я вытолкнул себя из кресла, однако, не рассчитав силы, рухнул ничком и остался лежать на полу. Падая, я задел плечом ногу Бергстрёма, от неожиданности он потерял равновесие и отлетел к стене. В проигрывателе хрустнуло, игла со скрежещущим звуком побежала по пластинке, и Бергстрём рухнул на меня всем своим весом.

Я завопил от боли в правом подреберье.

– Черт, я-то думал, ты парализован! – закричал Бергстрём, вскакивая. Потом поднял меня за плечи. – Стоять можешь?

Но стоило ему отпустить меня, и колени мои обмякли. Бергстрём снова подхватил меня, усадил в кресло и повернулся к граммофону.

– Ты сломал ее, – заскулил он, осматривая пластинку. – Знаешь, как давно она у меня? Это от матери.

Если бы не боль в загрудине, я бы пожал плечами. Через пластинку пролегла трещина.

Бергстрём смотрел на меня мутными, без блеска, глазами. Потом медленно покачал у меня перед носом указательным пальцем и повернулся к Лизен:

– Она за это заплатит. Шесть дополнительных ударов. Это справедливость.

– Ты следил за мной в Копенгагене? – проговорил я.

– Не твое дело.

– А на бензозаправке в Сведале?

– И это тебя не касается.

– Зачем ты убил Юстину Каспршик?

Вопрос застал Бергстрёма врасплох. Он задумался.

– Ты уверен, что это сделал я?

– А Ульрику Пальмгрен?

Его лицо расплылось в улыбке.

– Она ведь нравилась тебе, так? Я читал чепуху, которую ты ей писал.

– А что насчет девушки с бензозаправки?

– Так, невинное развлечение.

– А Санделль, Грёнберг?

– Чертовы шуты!

– Как ты проник в номер Санделля?

В глазах Бергстрёма отразилось недоумение, будто он не понимал, почему меня это интересует.

– Ко всем комнатам отеля имеются дубликаты ключей.

– А где ты раздобыл снимок, который подложил в мой почтовый ящик?

Бергстрём покачал головой, он улыбался.

– Тебе не обязательно все знать.

– Оставь Лизен, она ничего тебе не сделала. Высеки меня, в конце концов.

– Ты болтаешь чушь, – усмехнулся Бергстрём. – Мне известно о тебе достаточно, чтобы ославить на всю Швецию. Сам удивляюсь, почему до сих пор не сделал этого. Но мы весело поиграли, правда?

Все мое тело словно кололи микроскопическими иголками. Я почти не сомневался, что теперь смог бы встать на ноги.

Бергстрём снова взял трость и ткнул меня ею в грудь:

– Я придумал, что с вами сделаю. Оставлю в твоей машине на Центральном вокзале.

– Как ты туда нас доставишь?

– Раггар поедет за мной на своей развалюхе.

– Но если ты это сделаешь, я всем расскажу, что видел.

Улыбка стала еще шире.

– А с чего ты взял, что я сохраню тебе жизнь?

Я не ответил.

– Тебе есть над чем подумать, – продолжал Бергстрём.

Я отвернулся.

– Жаль, у нас мало времени, получился бы отличный фильм.

– Кстати, о фильме, – вспомнил я. – Тебя опознали в кадре.

– Меня там не видно, – вытаращил глаза Бергстрём. – Но полька хороша.

Он снова встал возле скамейки Лизен и, примеряясь, приложил трость к ее ягодицам. Лизен поежилась. Бергстрём отступил на полшага.

– Вот так отлично. – Он повернулся ко мне. – Смотри внимательно, может, научишься чему-нибудь.

Он поднял трость над правым плечом и ударил, чуть подавшись в сторону. Раздался свист. Лизен напряглась и вскинула голову.

Бергстрём обернулся на меня:

– Мне все равно, что думает об этом фрёкен Карлберг, но я хотел бы знать твое мнение.

– Ты зашел слишком далеко, – отрезал я.

– А я надеялся, ты оценишь. Ты ведь тоже любишь такое.

– Оставь ее.

– Или тебе больше нравится дрочить перед монитором?

– Хватит!

Трость просвистела в воздухе.

– Фишка в том, что каждый новый удар должен быть сильнее предыдущего, – объяснил Бергстрём. – С таким инструментом это возможно.

– Откройте, полиция! – пробасил за дверью мужской голос.

Бергстрём словно пробудился ото сна.

– Какого черта… – только и успел промямлить он, прежде чем в комнату ворвался толстый мужчина.

Это было последнее, что видел Бергстрём. Мужчина обрушил ему на голову что-то тяжелое, в глаза Бергстрёма брызнул ослепительный свет. Угасал он постепенно, в то время как сам Бергстрём медленно летел в пропасть.

Наконец он повалился спиной на мои колени и на этот раз больше не поднялся.

Из его правого виска текла струйка крови.

Бергстрём, казалось, перестал дышать. Я не двигался.

– Что за черт? – услышал я собственный голос.

– Вот она, твоя благодарность, – отозвался Арне Йонссон.

Он стоял возле меня с клюшкой для гольфа в руке.