— Возьмите, — сказала она.

— Кто подпишет? — Дэйн перевел взгляд с женщины на мужчину, который смотрел на него так пристально, что Дэйн ощутил явное беспокойство.

Мужчина ничего не сказал, хотя в воздухе повисла напряженная тишина паузы, как будто женщина ждала какого-то приказа. Потом она снова заговорила.

— Если необходимо, я подпишу.

— Необходимо. — Дэйн извлек свой аппарат и направил на ящичек.

— Что вы делаете? — вскрикнула женщина с такой тревогой, как будто он собирался разбить посылку.

— Делаю официальную запись, — продолжал Дэйн. Она крепко держала ящичек, расставив пальцы, чтобы закрыть как можно большую его поверхность.

— Если хотите отправить, то придется действовать по правилам.

Снова она как будто ждала знака от мужчины, но тот не шевелился и не отрывал взгляда от Дэйна. Наконец с видимой неохотой она поставила ящичек на край небольшого стола и шагнула назад, готовая в любое мгновение схватить его.

Дэйн сделал снимок посылки, а потом протянул микрофон для записи голоса.

— Подтвердите, что вы посылаете это с условием особой сохранности, джентльфем. И назовите дату, свое имя, а затем прижмите палец вот здесь.

— Хорошо. Если таковы правила, я сделаю это. — Но она снова взяла ящичек и прижала к себе, а потом потянулась за микрофоном.

Но не закончив свое движение, ее рука, протянутая к микрофону, скользнула по запястью Дэйна, и ноготь, необыкновенно длинный, царапнул его кожу. Он был слишком поражен, чтобы двинуться. И тут руки и ноги его онемели. Запись упала на пол. У него еще хватило сил повернуться к двери, но это было его последнее усилие. Яркая, как при вспышке прожектора картина: он опускается на колени и клонится вперед, ловя на себе все тот же неподвижный взгляд мужчины в кресле. Тот не двигается. И сразу же вслед за этим он ползет по болоту в жидкой грязи и пробуждается в гостинице, чтобы добраться до «Королевы».

Очнувшись он увидел лазарет и Тау с иглой в руке. На этот раз Дэйн отчетливо помнил все, что вызвало в его памяти глубокое зондирование.

— Запись, — вслух произнес Дэйн первую же мысль, мелькнувшую у него в голове.

— Это единственная ваша вещь, которую неизвестный не принес с собой, — ответил Джелико.

— Ящичек?

— Его здесь нет. Возможно это была только приманка.

Почему-то Дэйн не верил в это. Действие женщины, насколько он помнил, говорило об обратном. А может быть, она просто должна была отвлечь его внимание, чтобы он не заподозрил о готовящемся нападении. Дэйн знал, что собравшиеся в лазарете были в курсе всех подробностей его воспоминаний.

Зондирование не только записывалось, но и передавалось, пока он был без сознания.

— Как я попал из «Денеба» в гостиницу? — удивился Дэйн. Было что-то еще, какое-то раздражающее воспоминание о мелькнувшем лице, но он не был уверен. Видел ли он, падая, другого человека? Он не был в этом до конца уверен.

— Вас могли перенести, как пьяного, — заметил Али. — Это обычная картина для космопорта. И я понял, что, уходя, вы никого не расспрашивали?

— Мне нужно было вернуться на корабль, — ответил Дэйн. Он думал о ящичке, который казался таким важным для женщины. Ящичек невелик, его легко спрятать. Но они обыскали сейф, каюту...

— Ящичек...

Капитан Джелико встал.

— Примерно такого размера? — Он отмерил в воздухе руками.

Дэйн согласился.

— Хорошо. Мы поищем.

Дэйн хотел принять участие в поисках, но был прикован к койке собственной слабостью. Действие второго укола, сделанного Тау, кончилось.

Дэйн почувствовал такую сонливость, с которой не мог бороться. Он знал, что поиск, организованный капитаном, дойдет до самой обшивки «Королевы».

Очнувшись, Дэйн чувствовал себя гораздо лучше. Он узнал, что поиск не дал результатов. У них был мертвец в глубоком охлаждении и больше ничего, если не считать записей зондирования, которые снова и снова просматривал капитан Джелико в поисках мельчайших деталей. К перечню неожиданностей можно было добавить лишь одно предположение: может быть человек, видевший уход Дэйна, все еще был в «Денебе».

— Если они видели Дэйна, для них это было полной неожиданностью, размышлял капитан. — Но слишком поздно для изменения плана. А мы ничего не можем предпринять, пока не доберемся до патрульного поста на Трьюсе. Готов поклясться, что там, где мы искали нет никакого ящичка.

— Эта женщина, — сказал связист Тан Я, прихлебывая земной кофе в кают-кампании, — она чужая. Любопытно... — Из внутреннего кармана он извлек блокнот. Резкими, уверенными движениями сделал рисунок и показал Дэйну.

— Похоже?

Дэйн изумился. Как и все члены экипажа Тан Я имел свое хобби, скрашивающее скуку длинных перелетов. Но Дэйн считал, что его хобби сооружение миниатюрных электронных приборов, игрушек. Он не знал, что связист-марсианин — еще и художник. Дэйн рассматривал рисунок, сопоставляя его со своими воспоминаниями.

— Лицо... немного поуже в подбородке, глаза... чуть более раскосые, а может быть они мне показались такими из-за маски.

Тан Я взял блокнот, нажал на неприметный выступ и линия рисунка изменилась.

— Да! — выдохнул удивленно Дэйн, поражаясь этому изменению.

Связист передал рисунок капитану, и тот долго рассматривал его, потом передал Тау, а врач в свою очередь — Стину Вилкоксу. Штурман поднес рисунок ближе к свету.

— Ситлит...

Дэйну это слово ничего не говорило, но капитан чуть не выхватил блокнот у своего заместителя и снова стал разглядывать рисунок.

— Вы уверены?

— Ситлит, — Вилкокс был убежден. — Но... Не подходит.

— Да, — гневно согласился капитан.

— А кто это — ситлит? — спросил Тау. — Или что?

— И кто и что, — ответил Вилкокс. — Чужаки, гуманоидные, но чуждые в десятой степени.

Дэйн с удивлением взглянул на рисунок, лежащий перед капитаном.

Чуждые в десятой степени! Ксенобиология входила в курс подготовки суперкарго, поскольку от ксенобиологических знаний часто зависел успех торговли с чужаками. Изучение чуждых обычаев, желаний и личностных факторов никогда не прекращалось, но Дэйн не знал, что чуждые до такой степени существа так могут походить на человека. Все равно, что представить себе земную змею в образе человека.

— Но она... она говорила разумно. И она очень гуманоидна... возразил Дэйн.

— И она отравила вас, — сухо заметил штурман, — и для этого ей не пришлось смазывать ноготь ядом. У нее в пальце ядовитая железа. Не знаю, как она могла оказаться так похожей на человека. Но ситлит на Ксечо! Их считают привязанными к родной планете. Открытое пространство у них вызывает такой панический ужас, что любая попытка вывести их в космос кончается смертью: они пугаются до смерти. У них мир в инфракрасной части спектра, поэтому мы не часто навещаем их. В лаборатории на Барбароссе я видел одного в глубоком охлаждении. Детеныша. Его ядовитые мешочки были пусты. Он пробрался на патрульный корабль и спрятался там, а когда его обнаружили после старта... — Вилкокс пожал плечами, — все было уже кончено. Но у вас взрослая особь, действующая в чужом мире, и я готов поклясться, что это не возможно.