– Господи! – ахнул Ингрэм, опускаясь на стул, освобожденный Рэймондом.

Когда Чармин начала рассказывать ему о визите доктора Рейма, Вивьен выскользнула из столовой и пошла наверх, чтобы сообщить Юджину новые подробности. На лестнице ее перехватил Клэй, который направлялся в комнату матери.

– Ведь нет сомнений, что это Джимми, правда? – с жаром заговорил он. – Мне кажется, это очевидно!

– Не знаю. У большинства из нас тоже имелись причины желать Пенхаллоу смерти.

– Вы имеете в виду себя? У меня даже мысли подобной не возникало!

– Неужели?

– Разумеется, нет! Господи, что за вопрос?

– Именно тебе его и следует задать.

Клэй был так обескуражен ее словами, что не нашелся что ответить. Вивьен прошла мимо него и исчезла в коридоре. Проводив ее взглядом, он постучал в дверь спальни матери.

Фейт сидела за туалетным столиком, полностью одетая, сложив на коленях руки. Увидев сына, она слабо улыбнулась:

– Дорогой мой!

– Мама, ты уже знаешь?

– О твоем отце? Конечно, милый.

– Нет, я не о том. Я думал, Лавди тебе сказала – похоже, все слуги в курсе дела.

Фейт напряженно вгляделась в лицо сына.

– Я отослала Лавди вниз, чтобы она позавтракала. А что случилось?

– Рейм не подписал свидетельство о смерти!

Фейт показалось, будто у нее остановилось сердце. Она сразу поняла, в чем тут дело, но природная осторожность заставила ее переспросить, чтобы выиграть время:

– Почему?

– Врач считает, что отец умер не своей смертью. Жуткая ситуация, правда?

Она облизнула губы.

– А почему он так считает? Лифтон же говорил мне, что твой отец при такой жизни долго не протянет! Разве ему никто не сказал, что твой отец позволил себе лишнее вечером?

– Не знаю, что они ему там говорили. Меня там не было. Рейм сразу заподозрил отравление. Спросил, не принимал ли отец снотворное. Марта и Рубен ответили, что нет, и врач забрал с собой графин с виски, который стоял рядом с кроватью. Полиция заберет тело отца для вскрытия. Вот ужас-то!

– Абсурд, я не верю, – произнесла Фейт, запинаясь. – Все знают, как неразумно вел себя Адам в последнее время!

– И тетя Клара считает так же. Она ужасно расстроена. Но самое главное – свиненок Джимми, похоже, исчез.

– Как?

– Всю ночь где-то болтался, а к утру не пришел. А ведь ты помнишь, что вчера отец велел Обри снять со счета кругленькую сумму. Ясно, правда?

Фейт подняла голову.

– О нет, – прошептала она.

– Ну сама подумай, мама! Звучит, конечно, мерзко – отца убил грязный ублюдок ради трех сотен фунтов, но если это не Джимми, а я уверен, что это он, нас ждут большие неприятности. Вот Обри уже начал говорить всякие гадости…

– А что говорит Обри?

– Мол, у многих из нас имелись мотивы для убийства! Конечно, я сразу заткнул ему рот, потому что у него хватило наглости намекать на тебя!

Фейт вспыхнула и подалась вперед.

– На меня? Почему? Что он сказал?

– Он просто неудачно пошутил, ты же знаешь, какой у него злой язык!

– Он считает, что я имею какое-то отношение к смерти твоего отца?

В голосе ее звучало негодование: отправив мужа на тот свет, Фейт по-прежнему считала себя невиновной и возмущалась, что ее считают способной на убийство. Не желая нести ответственность за слова братьев, Клэй воскликнул:

– Да он не всерьез, мама! Не надо лезть в бутылку! Я сразу оборвал его, и никто даже внимания не обратил на его болтовню. К тому же Чармин сказала, что это глупость.

– Надеюсь! – резко бросила Фейт. Взяв с туалетного столика платок, она промокнула губы. – И что же будет дальше, Клэй?

– Полагаю, врач будет делать вскрытие, и только после этого мы узнаем правду. Если он обнаружит, что отца отравили, то вмешается полиция.

– О нет! Какой кошмар!

– И тетя Клара так говорит, но я уверен: Рейм не найдет никакого яда! И пусть этот осел Обри сколько угодно болтает, будто у всех были мотивы, но лично я согласен с Бартом – никому из нас и в голову не пришло бы совершить подобное. А если отца действительно отравили, то, кроме Джимми, сделать это некому.

Фейт судорожно сглотнула.

– Клэй, мальчик мой, иди вниз! Я так потрясена, что мне необходимо побыть одной. Это так страшно… я и представить не могла! Я немного полежу.

Но когда сын ушел, она осталась сидеть на стуле, нервно сжимая руки и оглядывая комнату словно в поисках спасительного выхода. Наконец Фейт заметила пузырьки веронала, стоявшие рядом на полке над умывальником, и стала прикидывать, куда бы деть тот пустой, которому следовало быть полным. Первым побуждением было спрятать его в ящик комода, и она даже встала со стула, но тут же опустилась обратно, сообразив, насколько это опасно. Фейт была не слишком осведомлена о работе полиции, однако догадывалась, что они могут тщательно обыскать весь дом. В конце концов решила оставить пузырек на прежнем месте, поскольку все в доме знали, что она принимает веронал, когда ее мучает бессонница. В детективных романах попытки преступника что-либо спрятать неизбежно приводили к раскрытию преступления. Поэтому лучше ничего не предпринимать: если пузырек будет стоять на самом виду, полиция отметет все подозрения в ее виновности. А если у них все же возникнут сомнения и они выяснят, что Пенхаллоу относился к жене не лучшим образом, то пусть знают, что она двадцать лет безропотно сносила все грубости мужа, ни разу не поссорившись с ним. Пасынки могли презирать ее, но они были уверены, что на убийство Фейт не способна. Ведь они ничего не знали о том умопомрачении, которое нашло на нее вчера, и ее причастность к убийству была для них лишь предметом для шуток. Никто не видел, как Фейт входила в комнату к Пенхаллоу. Веронал в виски мог подлить кто угодно – ведь она держала его открыто и никогда не скрывала, что он у нее есть.

Вспомнив о Джимми, Фейт заерзала в кресле. Она его терпеть не могла, но арест невиновного страшнее, чем само преступление. Хотя отсутствие парня может оказаться лишь самовольным отпуском, после которого он вернется домой. Надо спуститься вниз – сидеть в спальне в такой день не совсем прилично. Взглянув на себя в зеркало, Фейт поправила светлую прядь и шагнула к двери.

В доме было необычно тихо, словно его обитатели разошлись по своим делам. Встретившаяся в холле горничная бросила на нее испуганный взгляд. Не обращая на нее внимания, Фейт спустилась в гостиную.

Вслед за Ингрэмом в Тревеллин пожаловала Майра. Она сидела на диване рядом с Кларой и обсуждала смерть Пенхаллоу, напустив на себя скорбный вид, который, по ее мнению, приличествовал случаю. Ингрэм, стоя у камина, разговаривал с Чармин, державшей в руках чашку с чаем и сигарету. Дамы подкрепляли себя этим живительным напитком, но Ингрэм, видимо, нуждался в более сильнодействующем средстве, поскольку на камине рядом с ним стоял стакан с виски. Когда Фейт вошла, все сразу оглянулись, а Майра, вскочив с дивана, двинулась ей навстречу, восклицая: