Прошла среда. Новостей не было. Где-то за большими меловыми хребтами, протянувшимися на запад, Пенраддок собирал войска, возможно сражался. Юный Томас останавливал каждого ехавшего с запада всадника, а его мать по три раза на дню посылала в Сарум за новостями. Никаких известий. Полная тишина. Никто даже не знал, где они находятся. Восстание Пенраддока выкатилось из зоны видимости.

Почему это происходило? С чего члены общества «Запечатанного узла» взяли, что могут ударить сейчас, и почему уравновешенный, благоразумный полковник Джон Пенраддок ввязался в это опасное предприятие?

При всех недостатках короля Карла I его казнь вызвала массовый шок. Трактаты, изображавшие короля мучеником, распродавались в таком количестве, что тиражом едва не сравнялись с Библией. Прошло немного времени, и шотландцы, которым хотелось жить под игом Кромвеля и его армии не больше, чем при Карле I с его епископами, короновали его сына как Карла II на том условии, что по крайней мере в Шотландии, нравится ему это или нет (а жизнерадостному молодому распутнику это не понравилось вовсе!), он поддержит их суровую кальвинистскую веру. Юный Карл II немедленно попытался вторгнуться в Англию, был наголову разбит Кромвелем и, пересидев в дупле дуба, бежал, спасая свою жизнь. Это произошло четыре года назад, но с тех пор молодой король готовил восстание из изгнания, намереваясь вернуть свое королевство.

Ну а что Кромвель? Какую форму правления он предложил? Ее назвали Английской республикой. Но если сорвать маску парламента, состоявшего из лично Кромвелем набранных купцов и сквайров, то становилось ясно, что власть по-прежнему полностью принадлежит армии, причем не той, что победила в Гражданской войне, так как демократов-левеллеров разбили, а их вожаков перестреляли. Теперь Кромвель был назван протектором и подписывался как король: «Оливер П.». Три месяца назад, когда даже его ручной парламент отказался увеличить армию, Кромвель распустил его. «Он тиран похуже старого короля!» – возмутились парламентарии. В стране осталось довольно много роялистов, а если к ним добавить разгневанных парламентариев и даже армейских демократов, то могло показаться, что есть некоторые основания надеяться на свержение Кромвеля. Но, как и во всех людских делах, исход зависел не от правоты дела, а от выбора времени.

Новости пришли в четверг.

«Их разбили». Это случилось во время ночной стычки в деревне на юго-западе Англии. «Уогстафф скрылся, но Пенраддока и Гроува взяли. Их будут судить. За измену».

Полностью картина произошедшего сложилась лишь постепенно. Великое восстание «Запечатанного узла» не то чтобы провалилось – оно толком и не начиналось. Невзирая на ярость оставленных не у дел парламентариев, несмотря на тот факт, что часть армии Кромвеля все еще находилась на севере, где усмиряла шотландских горцев, предводители «Запечатанного узла» совершенно правильно заключили, что их организация не готова к полномасштабному восстанию. Невнятная и бурная переписка с королем в изгнании не только оставила некоторых представителей вроде Уогстаффа в уверенности, что оно продолжается, но и встревожила Кромвеля, который незамедлительно направил дополнительные войска в Лондон и другие ключевые точки. На собраниях, следовавших одно за другим, заговорщики либо не появлялись, либо быстро расходились по домам. Ко дню, предшествовавшему событиям в Солсбери, восстание было полностью отменено.

Но Пенраддока никто не уведомил. Теперь все решало время.

Томас ни разу не видел мать в таком состоянии. Хотя она передала сыну мрачноватую наружность Мартеллов, у нее самой было широкое открытое лицо и копна каштановых волос. Она была простодушная и домовитая, все, что касалось бизнеса и политики, оставляла на усмотрение мужа и следовала за ним. Она стала свидетельницей того, как он потратил тысячу фунтов, выступая в защиту короля, и заплатил штраф еще в тысячу триста фунтов. Последние несколько лет были трудными, так как приходилось выплачивать штрафы. Но суд за измену, это знал даже Томас, мог навлечь на семью еще более суровые санкции. Они могли потерять Комптон-Чемберлен и вообще все, что имели. Покуда мать хлопотала по хозяйству, присматривала за детьми, кухней, прислугой, а теперь еще и за поместными работниками, он гадал, понимает ли она происходящее и старается вести себя как обычно или просто отказывается даже думать об этом.

Но в первую очередь он пытался по ней угадать, что происходит с отцом.

Первое письмо от него доставили ночью в четверг. Он заклинал ее оставаться на месте и ждать его указаний. Через несколько дней пришло второе, с инструкциями.

Томас видел, что мать старается изо всех сил. Отец просил ее использовать ради него все ее влияние, переговорить со всеми возможными людьми. Это далось ей нелегко. Она обратилась за помощью к друзьям. Беда была в том, что почти все они принадлежали к джентри с роялистскими связями. После недели бесплодных встреч с беспомощными друзьями и писем к другим, которые, вероятно, не стали бы содействовать, мать объявила домашним:

– Завтра мы все едем в Нью-Форест.

– К кому? – спросил Томас.

– К Алисе Лайл.

– По крайней мере, она может нас принять, – сказала мать, когда старый экипаж катил через Нью-Форест. Она выяснила, что Алиса Лайл находится в Альбион-Хаусе, а потому они переночевали в Хейле и на рассвете снова тронулись в путь. – Она хоть и вышла за Лайла, но все-таки Альбион. Мы знались с ними, – заметила она горестно.

Поздно утром они добрались до Линдхерста, а к полудню миновали Брокенхерст и пересекли небольшой брод, дорога от которого уходила вниз к лесному дому.

Взглянув на двух младших братьев и трех сестер, Томас подумал о разговоре с матерью накануне вечером.

– По-моему, миссис Лайл ненавидит нас, матушка, – предположил он.

– Может быть, но она женщина, и у нее тоже есть дети, – ответила мать на свой простецкий манер, затем с внезапной досадой, какую он редко наблюдал, добавила: – Ох уж эти мужчины! Не знаю. Я, честно, не знаю.

И вот они въехали в ворота Альбион-Хауса, а удивленные слуги сообщили хозяйке, кто пожаловал, и после короткой паузы Алиса Лайл ответила, что они могут войти. Их проводили в гостиную.

Алиса Лайл, в черном платье с простым белым передником, большим воротником и манжетами изо льна, выглядела как безупречная пуританка. Миссис Пенраддок оделась как можно проще, хотя ее кружевной воротник достаточно откровенно выдавал в ней жену роялиста. Она подумала: зачем притворяться?

Алиса Лайл взглянула на миссис Пенраддок и ее детей. Она стояла сама и не предлагала сесть им. Она, конечно, сразу все поняла. Жена Пенраддока пришла просить, прикрываясь детьми. Алиса не винила ее, полагая, что поступила бы так же. Заметила, как жена Пенраддока озирается в поисках ее собственных отпрысков. Однако Алиса распорядилась перевести их в другую часть дома. Она не хотела, чтобы дети встретились, поскольку это предполагало бы сближение, которое было невозможно. Она стояла с чопорным видом. Она не смела выказать слабость.

– Мой муж в Лондоне и, думаю, в этом месяце не вернется, – сказала Алиса.