Следом возникло неуемное желание вновь овладеть ею. Что ж, при хорошем раскладе мадам уступит. И он получит свое по праву. Разве не она нарушила данное ею обещание? Кто сказал, что перед расставанием они свидятся в последний раз, проведут ночь в восторге любви, а уж потом распрощаются?

Наверное, о душевном состоянии Нила больше скажет рваный прыгающий почерк, нежели путаница слов в дневниковой записи, сделанной в тот вечер, когда он узнал, что Раджу в Китае.

Вышло вот как: в монастыре неожиданно появился Джоду, поведавший, что последнее время был с серангом Али, которого вызвали в Кантон помочь в подготовке к новым боевым действиям.

В задачу боцмана входил также сбор информации о численности войск и перемещениях английских кораблей. Чуть раньше появились слухи о переброске больших сил к Вампоа, и серанг Али был послан на разведку. На Гонконге он встретился со своим давним товарищем по “Ибису” А-Фаттом, который подтвердил: на острове лишь одно воинское подразделение и один корабль, все другие части ушли к Вампоа и в Кантон.

Но была еще одна новость, сразившая Нила.

Вот тогда-то он узнал, что Раджу добрался в Китай и в составе роты сипаев пребывает на судне, стоящем у Вампоа.

Умыкнуть парня с корабля невозможно, сказал Джоду, остается ждать высадки солдат на берег. В команде серанга Али много местных, они помогут.

– А когда будет высадка?

– Возможно, очень скоро, – загадочно ответил Джоду. – Кто его знает, вдруг что-то важное случится уже завтра.

Разговор этот состоялся 19 мая 1841 года.

Всю последнюю неделю в коридорах английской фактории витали слухи о неминуемом наступлении китайских войск. Захарий был занят тем, что сновал между иноземным анклавом и Вампоа, доставляя товары мистера Бернэма на “Ибис”.

Туда-сюда курсируя в баркасе, он своими глазами видел военные приготовления в окрестностях Гуанчжоу: огромный воинский лагерь, разбитый на восточной окраине города, новые артиллерийские позиции, в том числе одна очень крупная на песчаной косе Шамянь вблизи иноземного анклава, флотилии боевых джонок в притоках Жемчужной реки.

Все это было на виду, как и силы англичан, многократно умноженные войсками с Гонконга, которые прибыли под водительством линкора “Бленхейм” с семьюдесятью четырьмя пушками, высившимся над всеми прочими судами на якорной стоянке.

Не оставалось никаких сомнений, что обе стороны вновь готовятся к войне. Захарий ничуть не удивился, когда однажды мистер Бернэм объявил: нынешней ночью китайцы намерены внезапно перейти в наступление, и потому капитан Эллиотт распорядился об эвакуации обитателей английской фактории на судно, под охраной “Немезиды” стоявшее напротив иноземного анклава.

– Я думаю, вам следует ночевать у нас, Рейд, – сказал мистер Бернэм. – Из фактории придется забрать все мои товары, на что уйдет время. А в такой обстановке слишком опасно возвращаться на Вампоа затемно.

Уже смеркалось, когда последние ящики и сундуки загрузили на баркас. В мрачном молчании был спущен британский флаг, почти три месяца развевавшийся над английской факторией. Затем мистер Бернэм, Захарий и другие торговцы в шлюпках перебрались на шхуну “Аврора”, где их ждали ужин и ночлег. Едва они взошли на борт, как китайские позиции пришли в движение. Стало ясно, что бой неминуем.

Торопливо отужинав, купцы собрались на баке. Ночь выдалась безлунной, реку, обычно оживленную, окутала странная тишина: от берега к берегу не сновали кораклы, по озеру Белый Лебедь не кружили прогулочные лодки. Огни на английских кораблях и ботах, через равные промежутки стоявших на реке, смотрелись тусклым ожерельем.

Иноземный анклав был погружен во тьму, и только в американской фактории, где еще оставались обитатели, виднелся свет. Двери опустевшей английской фактории были закрыты наглухо, но башенные часы по-прежнему отбивали время. С их одиннадцатым ударом вдруг громоподобно рявкнула батарея на косе Шамянь. Мгновенья спустя всю реку озарили вспышки орудий на скрытых огневых позициях.

Первой им ответила “Немезида”, за ней и другие корабли дали бортовые залпы по береговым батареям. И тогда в речных рукавах и протоках загорелись трескучие костры.

– Зажигалка! Прямо за кормой! – крикнул сигнальщик “Авроры”.

Перебежав на ют, Захарий увидел горящую лодку, приближавшуюся к шхуне. Точно такие же лодки усеяли всю реку и озеро Белый Лебедь. Казалось, накатывает огненный прилив.

Однако англичане предвидели использование зажигалок и расставили по реке боты, которые перехватывали горящие лодки: баграми и шестами матросы отталкивали их в сторону, и они сгорали, не причиняя вреда.

Тем временем английские корабли усилили обстрел города. Несколько попаданий обездвижили “Немезиду”, но она по-прежнему вела огонь, и “Алджерин” поспешил ей на помощь. Их сдвоенные залпы вскоре заставили умолкнуть батарею на косе Шамянь.

Шли часы, но китайская артиллерия, держа удар, продолжала стрельбу. Гибло одно орудие, и тотчас где-нибудь подавало голос другое.

В разных частях города полыхали пожары, людские толпы заполонили дороги. Меж тем иноземный анклав оставался целехонек, поскольку кораблям дали приказ по нему не стрелять. Разумеется, жители тотчас подметили сию несправедливость и, не имея другой мишени, излили ярость на Город чужаков.

Глухой ночью огромная толпа двинулась на анклав. Отряд морских пехотинцев, посланный на выручку оставшимся американцам, успел вывести их за минуту до того, как горожане ворвались в фактории.

Из безопасного укрытия “Авроры” торговцы видели, как толпа снесла ворота и хлынула в анклав, чтоб поживиться чем можно, а затем подожгла опустошенные строения.

Паркетные полы и деревянные стеновые панели ценных пород горели жарко, из окон и дверей валили витые клубы дыма.

Объятые ужасом, купцы смотрели на прожорливое пламя. Зрелище ошеломило даже Захария, чье знакомство с Тринадцатью факториями было весьма коротким. Что уж говорить о тех, кто жил там годами, сколачивая огромные состояния. Многие не могли сдержать слез.

К рассвету здания превратились в обугленные остовы.

После завтрака торговых старшин позвали на совещание, проходившее на “Немезиде”. По возвращении мистер Бернэм рассказал, что уничтожена уйма боевых джонок и зажигалок, а число подавленных орудий так велико, что еще даже не подсчитано. Потери англичан ничтожны: несколько раненых, двое убитых, легкие повреждения некоторых кораблей. “Немезиду” починили быстро, и она себя показала: за один свой выход разнесла вдребезги сорок три джонки и тридцать две зажигалки.

Однако боевые действия далеко не закончены, предполагается, что у китайцев еще большой резерв зажигалок и канонерок. Сейчас англичане продолжат зачистку, а по ее завершении, вероятно, предпримут карательную атаку на город, дабы китаезы раз и навсегда уяснили: всякое сопротивление бессмысленно, дальнейшая переговорная болтовня неприемлема.

На время сих операций “Ибису” надлежит оставаться у Вампоа, где бросили якорь и другие торговые суда. Когда все поутихнет, будет организован конвой, и Захарий отведет шхуну в гонконгскую бухту.

– А ваши планы, сэр?

– Меня попросили задержаться в Кантоне. Окажите любезность – как доберетесь на Гонконг, известите мою жену, что я прибуду через пару недель, едва уладится здешняя заварушка.

– Непременно, сэр, – сказал Захарий. – Я тотчас повидаю миссис Бернэм.

В ужасной утренней духоте Полетт проснулась с ощущением, что она, кажется, заболела. Постель и ночная сорочка промокли от пота, но в душе затаилась ледяная тревога.

Выслушав ее жалобу на скверное самочувствие, Хорек сказал, что все это пустяки, мол, дело в перемене погоды – резкий скачок температуры предвещает сильную бурю.

Хорошо знакомый с климатом Южного Китая, он умел распознать признаки