– Хочешь забрать? – усмехнулся Федя.

– Ой, хочу. Там хурма. Очень я вез, старался.

– Ну пойди, забери, – совсем развеселился блондин.

Он остался в коридоре, а Ли неуклюже ввалился в кабинет и как бы невзначай прикрыл дверь. Красномордый поднял на него удивленный взгляд, но не успел открыть рот, как китаец молниеносным прыжком преодолел расстояние до стола, пробил пальцами толстую шею и вырвал кадык. Руку забрызгало кровью, так что пришлось быстро вытереть ее о гимнастерку вяло дергающегося на стуле энкавэдэшника. Ли огляделся, схватил со стола бумаги, сунул под халат, а потом грохнул ладонью в стол и заорал:

– Ой, не надо! Ой! Не бейте!

Рванув на себя дверь и прижимая скулу рукой, он выскочил в коридор под хохот Федора.

– Ну что, вкусная хурма? – Он с удовольствием вновь ухватил Ли за шиворот. – Наелся?

Ли решил не отвечать.

Дойдя до проходной, Федор сказал охраннице:

– Молодец, Кузьминична. Лазутчика поймали. Представляешь, бомбу в посылке принес. Скорее всего, английский шпион. Еле обезвредили бомбу-то.

– Ой, батюшки! – перепугалась охранница.

Федя толкнул китайца через турникет, и тот потешно грохнулся на четвереньки. На улице блондин ухватил Ли за рукав халата выше локтя и, насвистывая, повел вдоль дороги. Мостовая была пустынной – лишь одна полуторка прокатила мимо.

Но долго тянуть себя за рукав китаец не дал. Пройдя два квартала, он резко развернулся и едва уловимым движением рук толкнул Федора. Блондин ойкнул, оторвался от тротуара обеими ногами и с такой силой ударился затылком о фонарный столб, что промерзшее дерево загудело и зазвенело, а с изоляторов посыпался иней вперемешку со снежной крупой. Федор сполз на землю, несколько раз дернулся и затих – из носа потекли и сразу замерзли две темные струйки.

Продравшись через толпу, стремящуюся к проходной фабрики «Красная Роза», Богдан прошел вдоль стены и шагнул в полуоткрытые ворота гаража. Навстречу ему вышел сторож, но Богдан не дал ему рта раскрыть.

– Меня зовут Дроздов, – представился он. – Комиссариат внутренних дел. Телефон есть?

– Как не быть, – забеспокоился низенький высохший мужичонка. – Исправный аппарат, все как полагается. И пожарный инвентарь на месте.

– Прекратите балаболить! – грубо оборвал его Богдан. – Я не из пожарной команды. Мне надо позвонить. Где аппарат?

– Да вот же он! – мужичок открыл дверь в теплую сторожку, семеня подмокшими валенками по грязному дощатому полу.

– Останьтесь на улице. У меня конфиденциальный разговор.

Услышав незнакомое слово, сторож забеспокоился еще больше и торопливо покинул помещение, вежливо прикрыв дверь.

Богдан поднял трубку и несколько раз ударил по рычагу.

– Барышня? Это Дроздов из Комиссариата внутренних дел. Дайте мне главного технолога фабрики «Красная Роза». Алло! «Красная Роза»? Секретарь замнаркома беспокоит. У нас на «Красном текстильщике» спад по покраске шелка, а у вас полный порядок. Я послал к вам их технолога, так что будьте любезны поделитесь опытом. Фамилию запишите: Богдан Петрович Громов. Да.

Положив трубку, Богдан вышел за дверь и незаметно влился в толпу, медленно текущую в двери проходной. Остановившись у турникета, он обратился к одной из двух охранниц, собиравших пропуска:

– Доброе утро, девушки! С Новым годом вас, красавицы! – весело обратился Богдан к работницам. – Меня к вам послали по обмену опытом. По указанию замнаркома я должен встретиться с вашим главным технологом. Богдан Петрович Громов мое имя, я главный технолог с фабрики «Красный текстильщик», что у Крымского моста.

Грузная охранница несколько раз провернула ручку телефона, но на другом конце не ответили.

– Люба, – обратилась она к напарнице. – Отведи товарища к Клавдии Ивановне, она только что звонила, предупреждала. Я за тебя постою. Проходите.

Богдан поблагодарил и прошел через турникет за Любой. Они поднялись по лестнице на второй этаж, где грохотали станками цеха.

– Вон туда! – стараясь перекричать стук механизмов, охранница показала на дальнюю дверь. – Там у нас технолог. Зовут Клавдия Ивановна.

– Спасибо! – крикнул Богдан и шагнул в указанном направлении.

Женщины-станочницы, увидев хорошо одетого незнакомца, поглядывали на него, сдержанно улыбались и украдкой перемигивались. Богдан постучал в дверь.

– Войдите! – раздался голос женщины, привыкшей перекрикивать шум.

Богдан шагнул через порог.

– Вам насчет меня звонили из наркомата? – спросил он сидящую за столом женщину.

У нее был цепкий взгляд и рассчитанные движения, выдающие годы работы с узелками и тонкими нитями. Богдан собрался – с такой собеседницей можно запросто проколоться. Хотя не тому, кто бродит по земле уже пять тысяч лет.

– Да, – ответила она. – О вас звонили десять минут назад. Присаживайтесь. Какие будут вопросы?

– Нам привезли образец вашей продукции, – начал Богдан. – К сожалению, сегодня такой день, что у меня не было возможности его захватить. Шелковый платок с клинописью.

– Понятно, – недовольно вздохнула Клавдия. – Значит, в наркомате уже пронюхали про новый способ покраски? Хитры же вы, товарищи, на готовенькое. Только получишь выигрыш в производстве, сразу хап-хап!

– Мы не собираемся ничего хапать, – улыбнулся Богдан. – Ваша придумка за вами и останется.

– А почему тогда не могли зайти по-человечески, без этих тычков сверху?

– Это очень долгая, запутанная история, – вздохнул Богдан. – И связана она вовсе не с технологией покраски.

– С чем же тогда? – удивилась женщина.

– С самим узором, – глядя ей в глаза, ответил Богдан. – Способ нанесения мы придумали не хуже вашего, но вот с узорами проблема. Банальщину гонят наши художники. Цветочки-лютики. А ваши клинышки пользуются повышенным спросом.

– Понятно, – смягчилась Клавдия.

– То есть мы не собираемся соревноваться с вами в объемах производства, но мы хотели бы удовлетворить спрос на эту расцветку. Один в один делать не хочется, а вот что бы такое на эту тему новенькое завернуть! Могу я поговорить с художницей, которая это придумала?

– Можете, конечно, – Клавдия пожала плечами. – Пойдемте в мастерскую.

У Богдана быстрее забилось сердце.

Шамхат. Он знал, что нельзя раскисать, нельзя торопиться, но ноги помимо воли двигались быстрее. Когда-то точно так же он гнал коня к воротам Севильи.

Клавдия провела его через цех, а потом на третий этаж по лестнице. Там было значительно тише – гул станков доносился через перекрытия, как сквозь вату. Пахло краской, мерно шелестели спрятанные в вытяжной трубе вентиляторы. Пройдя по коридору, технолог толкнула широкую двустворчатую дверь и пригласила Богдана в мастерскую, заваленную рулонами и обрезками тканей, ватманом, кистями, баночками, рейками. Над всем этим, согнувшись в три погибели, трудились две молодые женщины. Они по-комсомольски бодро поздоровались с вошедшими.