– Теперь я думаю, что любовь легко спутать с другими чувствами, – ответила она наконец. – Натан дал мне ощущение полноты жизни, чувство, что я парю в небесах. И я перепутала это ощущение с любовью.

– Ощущение полноты жизни – это уже кое-что, – заметил Фредерик.

Это была правда. Натан Мур дал ей очень многое. Несмотря ни на что, он распахнул для Вирджинии окно в совершенно новое измерение.

– У нас с Натаном больше нет планов на будущее, – сказала она. – И неважно, что случится с нами обоими. Наверное, ты хотел узнать именно это?

– Это и многое другое, – ответил Фредерик.

Она отодвинула стакан и встала. Сидеть на кухне стало уже невыносимо. Ей снова становилось трудно дышать, как утром.

– Мне что-то… – начала она, хватая ртом воздух.

Фредерик тут же подскочил к ней и поддержал под локти:

– Дыши глубоко. Глубоко и ровно. Так глубоко, как только можешь!

После нескольких попыток ей удалось наконец прийти в себя. Учащенное сердцебиение улеглось, и желание убежать из четырех стен тоже прошло.

– Спасибо, – прошептала она.

– У тебя такие серые губы, – покачал головой Фредерик. – И сильно расширенные зрачки.

Она глядела на Фредерика широко раскрытыми глазами. Как передать ему те картины, что пронеслись у нее в голове опустошительным вихрем? Вот они с Натаном на Скае, в машине; вот перепуганная до полусмерти Ким, которая сидит скрючившись в домике на дереве; Грейс с красными от температуры щеками, что кружит по пустому школьному зданию в поисках девочки; сияющее лицо Томми; Томми в больнице; тщедушное тельце, опутанное дюжиной шлангов от аппаратов; мама Томми, ее погасшие глаза.

Внезапно Вирджиния зарыдала. Так сильно, словно с этими слезами ее отпускала боль, накопившаяся десятилетиями. Вся сотрясаясь от рыданий, она уткнулась лицом в плечо Фредерика.

– Успокойся же, Вирджиния! Прошу тебя, успокойся! – уговаривал ее муж.

Она пыталась что-то сказать, но с ее губ слетали лишь отдельные слова, обрывки фраз.

– Потому… Натан… потому, что… он спрашивал… потому, что он спросил… о Майкле…

– О Майкле? О твоем бывшем спутнике жизни, который пропал без вести?

Вирджиния с трудом добралась до стула. Слезы все еще текли по ее щекам, но уже не так сильно, как минуту назад. Фредерик присел перед ней на корточки и взял ее руки в свои.

– Так он расспрашивал тебя о Майкле?

Она кивнула.

Двадцать четвертое марта 1995 года. Был один из самых первых погожих весенних деньков, и Майкл решил поехать на тренировку на велосипеде. Зима была холодная и дождливая, но наконец-то она отступала. Веял бархатный ветерок, небо наливалось весенней лазурью, повсюду на газонах тянулись к солнцу нарциссы, широко открывая ему навстречу свои канареечные и лаймовые соцветия, а птицы без устали распевали звонкие песенки.

Вечером Майкл надел тренировочный костюм и сапоги, уложил кроссовки, полотенце и бутылку минералки в свой рюкзак и выкатил велосипед из гаража. За несколько часов до этого он проверил все шины и накачал их. Томми стоял рядом и давал профессиональные советы.

– Слушай меня, – сказал Майкл. – Если в воскресенье будет хорошая погода, то мы поедем вместе на велосипедную прогулку. Идет?

Томми расплылся в улыбке. Вскоре он ускакал домой, где его ждали к ужину, а Майкл сказал Вирджинии, что вернется поздно.

– После тренировки меня могут позвать в бар. У Роба сегодня день рождения, и я подозреваю, что так просто от него не отделаться.

– Хорошо! – обрадовалась Вирджиния. – Отдохни и расслабься. А я, наверное, рано лягу спать. Я сильно устала.

Она утомилась потому, что работала в саду. Вдохновленная весенним теплом, она вытаскивала из гаража здоровенные глиняные горшки, наполняла их свежей землей и раздумывала, чем же их засадить. Она вытаскивала из сарая садовую мебель, стирала с нее пыль и мечтала о лете.

В первой половине дня Вирджиния писала реферат – дома, а не в библиотеке, где она подрабатывала сортируя книги, расставляя их по местам, заполняя бесконечные каталожные карточки в компьютере. Работа была несложная, и в общем-то нравилась ей, но иллюзий по этому поводу Вирджиния не питала: это была лишь подработка, но не профессия. Ей нужно было хорошенько подумать, какое будущее ее ожидает. Другие как-то пробивались в жизни, целеустремленно и упорно добивались своей цели. Другие, но не Вирджиния. Где и кем она хочет работать, женщина не представляла.

Также ей было неясно, что делать с Майклом. В начале февраля, в день ее рождения, он сделал ей официальное предложение, но она опять ответила уклончиво. Ей так и не удавалось заставить себя сказать ему правду. Правда звучала бы так: «Нет, я не хочу выходить за тебя замуж. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Меня пока что устраивает жизнь с тобой. Но когда-нибудь нам придется расстаться».

Майкл все-таки был сделан из другого теста. Он пытался планировать свое будущее, он хотел разложить все по полочкам. Жениться. Завести детей. Зажить полноценной семейной жизнью. Ведь Вирджиния видела, как он обожает маленького Томми из соседнего дома. Майкл любил детей. Любил он и определенность, надежность, равномерное течение спокойных дней. Ему необходим был домик с садиком, постоянная работа, жена, встречающая его дома вечером. Собака, что со счастливой преданностью извивается у него под ногами. Дети, сбивчиво рассказывающие ему о том, как прошел их день. Он учил бы их ездить на велосипеде и водил бы на футбол. Вполне скромные, выполнимые желания! И Вирджиния понимала, что он имеет полное право жить именно так, как ему представляется верным.

Она и сама мечтала достичь когда-нибудь точки равновесия, подобной той, в какой находился сейчас Майкл. Мечтала победить свой внутренний непокой, что был причиной ее непостоянства во всем – в отношениях с людьми, в профессии, в стиле жизни. Почему же ей не удавалось сосредоточиться и выбрать себе что-то одно? Почему ей постоянно казалось, что она упустит что-то важное и интересное, если посвятит себя чему-то одному? Это было несерьезно, это было по-детски. Но она не могла преодолеть собственные наклонности.

Когда Майкл уехал, Вирджиния смела веником землю с террасы и ушла в дом. Она долго мыла руки, вычищая частички земли из-под ногтей… Потом посмотрела новости по телевизору, постояла у окна, наблюдая, как тихий пригород обволакивает вечерняя тьма, и воображая, что она сейчас живет в Нью-Йорке и глядит на завораживающие огни ночного города. Эта мысль вгоняла ее в мучительную ностальгию по другой жизни.

Затрещал телефон, но Вирджиния не хотела брать трубку. Может быть, звонила одна из ее подружек, намереваясь проболтать как минимум час, а ведь Вирджиния чувствовала себя такой вялой после работы в саду, и говорить ей ни с кем не хотелось. Забраться в постель с хорошей книжкой и с бокалом вина в руке – вот чего ей хотелось в тот момент больше всего на свете.