Экономика отдельно взятой страны развивается в той мере, в какой граждане специализируются и участвуют в разделении труда. То же самое происходит и в глобальном масштабе. Глобализация, т.е. углубляющаяся специализация и разделение труда за пределами государственных границ, это ключ к пониманию современной экономической истории. Рост возможностей по осуществлению операций и принятию риска в любом месте земного шара ведет к формированию подлинно глобальной экономики. Производство все более приобретает международный характер. Значительная доля конечной продукции собирается из компонентов, произведенных на разных континентах. Поиск наиболее конкурентоспособных источников труда и исходных материалов в глобальном масштабе не только сокращает себестоимость и снижает цены, но и повышает отношение стоимости произведенного продукта к затратам, т.е. широкий показатель производительности труда и индикатор уровня жизни. Уровень жизни поднялся е среднем очень значительно. Сотням миллионов людей в развивающихся странах удалось выбраться из крайней нищеты. Еще сотни миллионов людей достигли такого же уровня благосостояния, как и у жителей развитых стран.

С другой стороны, повышение концентрации доходов, проявившееся в условиях глобализации, вновь разожгло сражение между культурой государства всеобщего благосостояния и культурой капитализма, которое, казалось, завершилось после крушения системы централизованного планирования. К тому же над нами нависла тень терроризма, угрожающая существованию принципа главенства закона и. следовательно, процветанию. В мире разгорелись споры о будущем глобализации и капитализма, от исхода которых зависит облик мирового рынка и образ нашей жизни в последующие десятилетия.

История говорит о том, что глобализация — процесс обратимый. Мы вполне можем лишиться многих достижений последней четверти века. Барьеры на пути торговли и коммерции, которые начали разрушаться после Второй мировой войны, могут быть восстановлены, но уже, конечно, без таких последствий, к которым привел крах фондового рынка в 1929 году.

У меня есть два серьезных опасения относительно нашей способности сохранить темп повышения материального благополучия в мире, достигнутый в последнее время. Во-первых, это рост концентрации доходов, угрожающий обычаям и стабильности демократических обществ. Боюсь, не-равенство может спровоцировать политически выгодный, но экономически разрушительный поворот. Во-вторых, это неизбежное замедление самого процесса глобализации. Оно может затормозить мировой рост и лишить капитализм той поддержки, которую он обрел после развала Советского Союза. Люди быстро приныкают к более высокому уровню жизни и с замедлением прогресса начинают чувствовать себя обделенными, искать новые объяснения или новых лидеров. По иронии судьбы капитализм сейчас имеет более широкую поддержку е развивающихся странах с высо-кими темпами роста (Китай, в определенной мере Индия, значительная часть государств Восточной Европы), чем в странах Западной Европы, где темпы роста ниже,

«Полностью глобализированным» можно считать лишь такой мир, в котором ничем нестесненные производство, торговля и финансы развиваются, видоизменяются и движутся в результате поиска выгоды и принятия риска независимо от расстояний и государственных границ. Такое состояние принципиально недостижимо. Людям внутренне присуще неприятие риска и его внешнее проявление, ориентация на внутренний рынок, является естественным ограничителем глобализации. Либерализация торговли в последние десятилетия привела к существенному понижению барьеров на пути потоков товаров, услуг и капиталов. Однако дальнейший прогресс наталкивается на возрастающие трудности, что наглядно продемонстрировал провал многосторонних переговоров в Дохе.

Поскольку со многими проблемами мы сталкиваемся впервые, очень трудно судить, как много времени потребуется на то. чтобы нынешний темп глобализации пошел на убыль. Но если такое все же случится, не следует видеть в замедлении глобализации исчерпание возможностей для новых инвестиций. Закрытие американской границы в конце XIX века, например, не привело к экономической стагнации, как опасались многие.

Восстановление экономики после Второй мировой войны было обуслов-лено прежде всего широким признанием экономистами и политическими лидерами того факта, что всплеск протекционизма, последовавший за Пер" вой мировой войной, был одной из главнейших причин масштабности Великой депрессии. Как следствие политики стали систематически понижать торговые барьеры, а позднее и барьеры на пути финансовых потоков. Задолго до распада Советского Союза процесс глобализации подстегнула высокая инфляция 1970-х годов, которая заставила переосмыслить политику вмешательства в экономику и регулирования, уходившую корнями во времена депрессии.

В результате дерегулирования, технического прогресса[80]и понижения барьеров для торговли и инвестиций объем международной торговли в последние десятилетия рос намного быстрее ВВП, а вместе с ним возрастало и среднее отношение объема импорта к ВВП по всему миру. Как следствие большинство стран оказались под давлением международной конкуренции, которая за исключением меньших возможностей контроля мало чем отличалась от внутренней. Сокращение числа рабочих мест в развитых странах из-за роста импорта сказалось на уровне оплаты труда — боязнь потери работы поумерила требования наемных работников. Таким образом, импорт, который по определению должен иметь конкурентоспособные цены, стал оказывать сдерживающее влияние на инфляцию.

В первые десятилетия после Второй мировой войны объем международной торговли рос невероятно быстро, однако во всех странах повышение объемов экспорта и импорта было взаимоувязанным. До середины 1990-х годов значительные и стабильные торговые дисбалансы наблюдались очень редко. К тому времени начался процесс глобализации рынков капитала, который привел к снижению стоимости финансирования и, как следствие, к увеличению мирового объема реального капитала — ключевого фактора роста производительности. Многие владельцы сбережений, которые прежде в силу своих предпочтений или ограничений инвестировали в пределах своего государства, стали выходить на международную арену с более широкими инвестиционными возможностями. С ростом разнообразия доступных источников финансирования средняя стоимость капитала для компаний гадала. Доходность 10-летних казначейских облигаций США. которая долгое время служит мировым ориентиром для установления процентных ставок, снижается с 1 981 года. К моменту падения Берлинской стены она потеряла 50%. а к середине 2003 года — еще 50%.

Развитие глобальных финансовых рынков значительно подняло эффективность инвестирования мировых накоплений и таким образом внесло косвенный вклад в повышение производительности труда в мире[81]. Я не раз наблюдал, как после 1995 года в значительной мере нерегулируемые глобальные рынки, за некоторыми исключениями, плавно переходили из одного равновесного состояния в другое. Невидимая рука, о существовании которой говорил Адам Смит, действует и на глобальном уровне. Однако что именно делает эта рука? Почему наблюдаются длительные периоды, когда занятость и производство стабильны или растут, а валютные курсы, цены, заработные платы и процентные ставки изменяются очень незначительно? Можно ли доверять этой стабильности, когда она возникает на рынке? Или, как спросил один только что назначенный министр финансов, «разве можно контролировать хаос нерегулируемой международной торговли без масштабного государственного вмешательства»? Действительно, кто поручится, что нерегулируемая глобальная система с ее дневным оборотом в триллионы долларов и отсутствием публичной отчетности будет и дальше нормально функционировать? Тем не менее она функционирует изо дня в день. Конечно, случаются и сбои, однако они на удивление редки. Лишь понимание действия балансирующих факторов может дать уверенность в том, что глобальная экономика будет работать так, как мы ожидаем. (К сожалению. эти факторы лучше видны экономистам, а не юристам и политикам, которые занимаются регулированием.)