Джа Уоббл:

Он умер молодым и все такое, но сказать о нем толком и нечего. Он говорил, что хотел бы умереть, но это был не он — у него была такая природная интеллигентность, и все это вышло глупо. Если бы он выжил, то, наверное, торговал бы шмотками или что-то вроде этого, был бы в моде, «новым романтиком», типа того.

Сид не был крутым парнем. Он был долбанным занудой. Сейчас получается так, будто бы он был грабителем, и если бы я об этом знал, что ж, я из Ист Энда, и в той определенной среде откуда я сам, эту черту не пересекают. Иногда они не рассказывали мне такого рода вещи.

История с топором? Это был не я! Я не нападал на Сида с топором. Если бы нападал, я бы сказал. Я был там, когда это произошло. Я был наверху во время этого. Я был бухой дома у Джона. Самого Джона дома не было, и тут зазвонил телефон. Я взял трубку, а там Сид. Думаю, он хотел зайти, ему хотелось быть в банде PiL — он, кажется, чувствовал себя отвергнутым Джоном или что-то вроде того, он считал, что должен быть в группе — по-моему, его это и расстроило. Он пришел и начал пинать в дверь, и ему открыл этот чувак с топором. Если тебя рубанут топором, ты умрешь! Мне кажется, тот чувак его толкнул этим топором, а Сид вообще на ногах не стоял и скатился с крыльца. Скатился и разбил башку о решетку для чистки ботинок.

Когда люди говорят о Сиде, я вспоминаю, что все это было приколом. Мы давали друг другу смешные имена. Он поменял мое с Джона Уордла на Джа Уоббла, а оттого, что он выглядел таким заброшенным, мы прозвали его Сидом Вишесом.

Крисси Хайнди:

Сид был очень милым и очень честным. Он всегда говорил то, что думал. Он был такой нескладный. Если ты, например, разговаривала с девушкой у которой очень большой нос, он говорил: «Блин, ну у тебя и носище!» Но то же самое он говорил, если видел большие сиськи. Он говорил: «Блин, ну у тебя и буфера!» Он просто указывал на то, на что смотрел.

Я чуть не вышла за Сида замуж! Лишь для того, чтобы я могла остаться в стране. Мы пришли в регистрационный офис с фальшивым свидетельством о рождении, потому что Сид был несовершеннолетним, но офис был закрыт на праздники. А на следующий день ему надо было быть в суде за то, что он кому-то там глаз выбил стеклом. В общем, не получилось.[261]

Вообще-то, первым мне это предложил Джон! Но случилась та история с Биллом Гранди, и он чуть с ума не сошел. Я ему сказала: «Эй, Джон, помнишь, что мы собирались сделать, чтобы я осталась в стране?» А он такой: «Че? Че? Че такое? А сколько ты платишь за это?» Я ему отвечаю: «Два фунта. И я тебе их отдам сразу же, когда мы выйдем из регистрационного офиса!» Он всю ночь провел в моей постели, правда, был с другой девушкой, и они всю ночь не давали мне спать. Мне пришлось всю ночь за ним присматривать, чтобы он никуда не сбежал!

Я была на пару лет старше их. Страммер и другие ребята тоже были на пару лет старше, и эти два года очень много значили. Мне было около 27 лет. Я поездила по миру и многое успела сделать. Так что я была как бы мостиком, соединяющим поколения. Я могла тусоваться с Сидом, но могла и с его мамой! Так же, как я тусовалась с Линдой Маккартни, а теперь тусуюсь с их детьми.

Как только он понял, насколько все ненавидят Нэнси, он прилип к ней, как марка к конверту. Именно поэтому его и прозвали Сидом: он ненавидел эту кличку, поэтому все его так и звали. Но когда он был под кайфом, он становился очень злобным. Он кололся амфетаминами еще до того, как познакомился с Нэнси, и когда она подсадила его на героин, ему было очень просто на это переключиться. Потом он в этом увяз. Он никогда не был с женщиной в таких отношениях, чтобы она могла его так контролировать. Наверное, у них была любовь.

Джон Лайдон:

Наркотики, героин и влияние Нью-Йорка, Патти Смит/New York Dolls и всей этой хрени въелись в него, и он начал верить в мифологию Лу Рида насчет того, как это круто выглядеть как вампир и быть упоротым в слюни. Полный самообман. Самоуничтожение Сида вызывало депрессию. Это вызывало сожаление, но нельзя помочь тем, кто не может помочь себе сам. Все это было очень печально.

Регги и панк были молочными братьями с первого же дня. Ска, с его рубленным ритмом и танцевальностью, снискал себе невероятную популярность у скинхедов в конце шестидесятых, и было делом времени его появление на поверхности панк-сцены. В Ковентри группа Specials смешивали панк и ска, получая на выходе абсолютно новый гибрид, который они выпускали на собственном лейбле 2 Tone. Они появились на панк-сцене довольно рано. Как Coventry Automatics они были группой из конюшни Берни Роудса, куда так же входили Dexy's Midnight Runners, Subway Sect и Clash — у Роудса был хороший вкус. Они репетировали в студии Clash Rehersal Rehersals и вместе с ними же гастролировали.

К моменту превращения группы в Specials, они стали идеальным синтезом панка и ска, при этом музыканты группы очень лихо смотрелись в своих узких костюмах двух тонов и шляпах пирожком, устраивая зажигательные шоу в своих черно-белых нарядах (сейчас это общая практика, а тогда это считалось революционным) с обязательными призывами объединения черных и белых, грамотными политическими взглядами. Все это быстро сделало их одной из ключевых групп в стране. Их дебютный альбом был с уклоном в ска-панк, а их второй альбом был чистым ска-панком, где все смешалось, но на обоих было полно отличных синглов, указывающих путь поколению. И по сей день ключевые музыканты упоминают Specials в качестве вдохновителей. Specials — одна из британских групп, ставших классической.

По их следам пошли Madness, Beat, Selecter и Bad Manners, взорвавшие молодежную аудиторию. Около восемнадцати месяцев это движение было самым большим в Англии. Влияние 2 Tone прослеживается десятилетия спустя.

Рэнкин Роджер (The Beat: вокал):

Первой панк-вещью, которая меня по-настоящему вставила, была «(White Man) In Hammersmith Palais», которая, на мой взгляд, просто потрясающая. Clash упоминали таких людей, как Диллинджер и Лерой Смарт — это были звезды регги, на которых я рос, и я подумал: «Ух ты! Круто!» Поначалу я не врубился в Clash, но потом меня, как и всех остальных, зацепило. Тогда была любовь и единство, а потом я услышал «Police and Thieves» и подумал: «Они играют Ли Перри — это круто».

Кажется, Джонни Роттен перевернул все панком и регги. Все, что он говорил, меня вдохновляло. Он говорил, что люди должны слушать больше регги, потому что регги-исполнители говорили то же самое, что и панки. В общем, я стал панком. Поначалу я играл в группе Dum Dum Boys что-то вроде панк-версии Боуи. Вскоре я ушел и присоединился к Beat и это был как раз тот регги-панк, о котором я мечтал.

Невилл Стейпл:

Я работал в молодежном клубе диджеем, играл регги на тот момент, а Specials репетировали в соседней комнате — Джерри, Хорэйс и Линвел.[262]