— Хотите сказать… римские цифры?

— И поскольку X равно десяти — девяносто воинов. Или больше — многоточие, вероятно, означает продолжение.

Он серьезно взглянул на Роджера.

— Вот в чем подлый секрет Николоса, Роджер. Неудивительно, что его мало заботило, что Меланта должна была умереть в среду в Риверсайд-парке. В Кэтскиллзе у него целая армия.

— А серые думают, что зеленых только шестьдесят. — У Роджера по спине побежали мурашки. — Николос собирается устроить им бойню.

— Не устроит, если я займусь этим. — Ференцо вытащил телефон и набрал номер. — Возможно, удастся перехватить фургоны до того… Джон, это я. Расшифровали.

* * *

— Хорошо, мы как раз этим занимаемся. — Пауэлл дописал сообщение. — Спасибо.

Он выключил телефон.

— Мой агент, — пояснил он Серрете и Мессерлингу. — Новая информация: не исключено, что в фургонах боевики. Возможно, около сотни.

— Боевики? — нахмурился Мессерлинг. — Я думал, речь идет о бандитских разборках.

— То есть все-таки террористы? — спросил Серрета.

— Нет, разборка, — торопливо добавил Пауэлл, стараясь точно припомнить слова Ференцо. — Но эту группу специально тренировали и вооружили.

— Значит, минимальное число бандитов теперь от полутора сотен до двухсот? — спросил Мессерлинг.

— Причем только с одной стороны, — кивнул Пауэлл. — Хуже того. Есть указания, что нападение, которого мы ожидаем, — это только прикрытие. Значит, главный удар может грянуть с другого направления.

— Если не схватим их до того, как они пересекут мост или тоннель.

Серрета взял трубку и набрал номер.

— Полиция штата? — спросил Мессерлинг.

Серрета кивнул.

— Такие фургоны обычно не оборудованы для перевозки пассажиров. Если там набито столько людей, то можно задержать их за нарушение правил, этого времени хватит, чтобы найти оружие. Алло, это Серрета, полиция Нью-Йорка. Дайте мне Ковальского из оперативного отдела.

— Да, но на каком основании мы их вообще остановим? — спросил Мессерлинг.

— Смит засек несколько белых фургонов. — Серрета прикрыл трубку рукой. — И белый же фургон заставил его съехать в кювет. Поскольку мы не знаем, какой именно, придется остановить все, пока не разберемся.

— Меня вполне устроит, — кивнул Мессерлинг. — Остается надеяться, что устроит судью.

— Не будем пока об этом думать. — Серрета снял ладонь с трубки. — Мэтт? Говорит Пол Серрета. У меня тут для вас небольшая задача…

— Вот! — Констебль Альфонс Кили показал на колонну белых фургонов, приближающуюся по скоростной дороге. — Росс?

— Они, — подтвердил напарник, глядя в массивный бинокль. — Номера один… второй… да, это они. — Он опустил бинокль, сдвинув брови. — Мне казалось, сообщали о пяти.

— Да, я тоже насчитал восемь, — угрюмо сказал Кили и взял микрофон. — «Депеша», говорит «Браво-два-семь». К нам идут восемь, повторяю, восемь белых фургонов «додж»: номера пяти совпадают. Едут на юг, проехали Арден.

— Я «Депеша», повторяю, — ответил ясный женский голос. — Только преследовать и наблюдать.

— Вас понял. — Кили положил микрофон и завел двигатель.

Он пропустил фургоны и выехал на шоссе следом.

До сих пор было неизвестно, по какому поводу объявили тревогу. «Депеша» очень торопилась, и даже местное сарафанное радио не помогло.

Было, однако, ясно, что, чья бы рука ни поставила Манхэттен на уши, она явно длинная и тяжелая. Они еще и двух миль не проехали, а по рации уже поступило полдюжины кратких указаний, и конвой окружило несчетное количество патрульных машин. В течение следующих десяти миль число их все увеличивалось. Постепенно приказы перестали поступать, и Кили уже начал думать, что мероприятие решили отменить…

— Четвертый и шестой экипажи: начинаем, — вдруг затрещала рация. — Всем экипажам: на подмогу. Действовать предельно осторожно — водители и пассажиры вооружены и опасны.

Вокруг засверкало море красных огней, причем не только на патрульных, машинах, но на нескольких обычных.

— Дева Мария! — Росс тоже включил мигалку. — Это что же, светопреставление?

— Десять к одному — террористы, — заключил Кили. — Иначе не прислали бы такую поддержку.

— Этого только не хватало, — проворчал Росс.

Он передернул затвор ружья и поставил его прикладом на пол.

Теперь две патрульные машины заняли место прямо перед фургонами, еще три — в хвосте колонны. Водители поняли намек и начали осторожно принимать вправо сквозь растревоженный поток машин. Еще минуту они продолжали идти, будто оценивая серьезность намерений полиции. Кили стиснул баранку, от души надеясь, что у подозреваемых хватит ума не пытаться уйти. Ему уже приходилось видеть последствия погони с перестрелкой — зрелище малоприятное.

Шедшие сзади патрульные машины приблизились вплотную, замкнув окружение. Еще несколько секунд фургоны держали скорость, наконец, покорились неизбежному и съехали с дороги неподалеку от ряда высоких кленов. Полицейские машины свернули вместе с ними и остановились впереди и сзади, преграждая путь к возможному бегству, еще несколько для вящей убедительности пристроились слева. Кили оказался шестым сзади и спустя мгновение бежал к колонне фургонов вместе с еще дюжиной полицейских. Подбежавшие первыми уже выкрикивали приказы и открывали двери, держа оружие наготове.

Кили как раз смотрел на полицейских у последнего фургона и сразу заметил, как у них изменились лица.

— Что там? — Он подскочил ближе.

Один из полицейских молча повел стволом в сторону фургона. Нахмурившись, Кили приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

Водитель сидел неподвижно, держа руки на рулевом колесе, и сосредоточенно смотрел вперед.

Фургон был пуст.

— Что значит — пустые? — возмутился Пауэлл, с недоверием глядя на Мессерлинга. — Они не могут быть пустыми.

— Тем не менее, это так, — настаивал тот, сильнее прижав трубку к уху. — Только водители. Ни пассажиров, ни оружия, ни взрывчатки, ни контрабанды. Даже проводов нет. Ничего.

— А что водители? — спросил Серрета. — Как себя ведут?

Мессерлинг передал вопрос.

— Спокойны, как слоны, — передал он ответ. — Никакой паники, видимо, даже не удивлены.

— А сколько там полицейских?

— Около тридцати.

Серрета взглянул на Пауэлла.

— Обычного гражданина уже давно бы удар хватил. Эти ребята нас ждали.

— И ждали так давно, что успели заранее высадить своих людей, — с кислой миной согласился Пауэлл.