Автовокзал Порт Ауторити был громадным и даже не столь обшарпанным, каким он ей запомнился. Это было огромное пространство, выложенное керамической плиткой, которое в это время дня кишело тысячами приезжих из пригорода, спешащих к эскалаторам, которые выдавливали из себя толпы людей в деловых костюмах. Обычные для этого места бродяги и бомжи в час пик становились незаметными, растворялись среди толпы.

— Деревенщина, — сказал в отвращении Джефри.

Он был снобом и глядел на приезжих свысока.

— Не задавайся, — сказала Карен.

— А как бы ты назвала их?

— Люди, бегущие с портфелями.

— Звучит как название дополнительного тома к книге «Женщины, бегущие с волками».

Карен хихикнула.

— Сойдемся на книге полезных советов под названием «Мужчины с портфелями и женщины, которые их любят».

Джефри засмеялся. У него был такой заразительный смех.

Они нашли справочную будку и узнали, у какого выхода встречать прибывающих автобусом из Блумингтона. Выход находился этажом выше, откуда они могли высматривать через громадные застекленные перегородки, как разгружается длинная череда постоянно прибывающих автобусов. Карен посмотрела на часы. До прибытия оставалось еще пять минут, если, конечно, автобус не запоздает.

Но автобус не опоздал. Наоборот — он прибыл раньше. Они наблюдали, как он останавливается, и Карен задержала дыхание. Ей вспомнилась Луиза. Карен прикрыла глаза. Пожалуйста, не надо, чтобы все повторилось снова, взмолилась она. Дверь автобуса сложилась внутрь, из него вышел шофер, а следом за ним — молодая, темноволосая и черноглазая девушка с таким огромным животом, что можно было подумать, что она на десятом месяце беременности. Шофер помог ей выйти из автобуса. Но даже через затемненные окна они могли различить, что на ней была надета ярко-оранжевая майка и лимонно-зеленые с голубыми отворотами брючки. Девушка махнула кому-то в автобусе рукой на прощание, остановилась и стала оглядываться вокруг себя. Карен вдруг поняла, что вцепилась в Джефри.

— Это должна быть она, — сказала Карен. — Пойди узнай.

Она неожиданно очень смутилась. Застеснялась встречи с подростком, вынашивающим ее будущего сына. Джефри посмотрел на нее.

— Думаешь, нужно? — спросил он.

— Пожалуйста! — все, что могла ответить Карен.

Она смотрела, как он прошел сквозь алюминиевые двери и приветствовал девушку. Она увидела, как та кивнула и как Джефри пожал ей руку, а потом они вдвоем прошли к боковой стенке автобуса, где шофер выгружал помятый в дальней дороге багаж пассажиров, состоявший в основном из картонных коробок и бумажных магазинных упаковок. Девушка указала на серо-зеленый чемодан и рюкзак цвета хаки. Карен наблюдала, как Джефри поднял обе вещи и затем начал проталкиваться сквозь толпу. Девушка последовала за ним. Они прошли сквозь алюминиевые двери и направились к ней. Карен задыхалась, она боялась свалиться прямо здесь, на холодный кафельный пол автовокзала. Но ей удалось удержаться на ногах.

— Карен, это Синди.

— Привет, — сказала Синди.

Каким-то образом ей удалось пожать протянутую теплую руку девушки.

Она пригласила Синди на ланч в «Гри Таверн». Джефри скорчил неодобрительную гримасу, но Карен знала, с кем имеет дело: ресторанчик произвел на Синди должное впечатление. Она с наслаждением рассматривала деревья парка через стекла Хрустального зала. Над головой сверкали десятки отсветов от канделябров цветного венецианского стекла. Девушке все это казалось сказочно прекрасным.

— Ребята, а здесь здорово! — сказала она. — Я никогда не бывала в таких местах.

— Ты просто уже не в Канзасе, а в Нью-Йорке, — сказал Джефри.

— Не Канзас, — поправила Синди, не уловив аллюзию на «Волшебника страны Оз». — Индиана. Я из Индианы.

Джефри кивнул и, слава Богу, не усмехнулся.

— Как прошла поездка? — спросила Карен.

— Нормально. Рядом сидела милая женщина. Она ехала навестить внучку. Она тоже в первый раз ехала в Нью-Йорк.

Карен расспросила о том, как протекает ее беременность, как обстоят дела с ее учебой и не обиделась ли она на то, что Маккензи предложил ей обратиться к другой возможной матери для ее ребенка.

— Да нет. Сейчас нет. Впрочем, они были очень внимательны, но мы никогда не встречались, а вы мне кажетесь… ну… полный порядок.

Девушка была неглупа, хотя с согласованиями у нее явно не все было гладко. Они закончили есть и медленно прошлись по вестсайдскому центральному парку, после чего остановили такси, чтобы довезти ее до гостиницы.

Они втроем занесли багаж в ее номер с окнами на водохранилище и на Мэдисон-авеню.

Синди застыла у окна.

— Это как диснеевская сказка для взрослых, — восхитилась она.

— Да, только Микки уже приготовился выстрелить, — сказал Джефри и встретил сердитый взгляд Карен.

— Вам будет здесь удобно? — спросила Карен девушку. Они сняли ей полный номер: чистенькая кухонка, небольшая гостиная и спальня с огромной кроватью в углу и четырьмя двойными окнами. — Это вполне безопасный район. Теперь мы оставим вас одну распоковываться и отдыхать, а я приду попозже и вместе пообедаем.

Карен спешила обратно в демонстрационный зал, куда с приветливой волной нью-йоркских шоу нахлынули покупатели со всей страны.

— Хорошо. Все нормально.

Синди попрощалась за руку с Джефри, а когда Карен обняла ее на прощанье, даже попыталась обнять в ответ, но помешал живот.

— Я очень рада вашему приезду, — сказала Карен. — Я правда очень рада.

Синди улыбнулась ей улыбкой Мадонны.

Несмотря на все волнения и радости по поводу будущего ребенка, Карен чувствовала себя виноватой, что не оказалась на месте в момент неприятностей с Тангелой и Стефани. Отголоски парижского скандала с ними были слышны всюду, вплоть до Эйфелевой башни. Поэтому на второй день после приезда Синди Карен позвала на ланч Дефину и в виде сюрприза выбрала «Кафе Художников» — популярное бистро нью-йоркской богемы, расположенное неподалеку от Центрального парка. Карен слегка запоздала и застала Дефину, сидящую за угловым столиком у окна. Черное дерево и стенные росписи выгодно оттеняли кожу Дефины.

— Как бы плохо ты себя ни чувствовала, но внешне выглядишь здорово, — сказала Карен, усаживаясь на стул рядом с подругой.

— Последний оборонительный рубеж запуганной женщины. Знаешь, если ты уже ничего не можешь исправить, то по крайней мере можешь подкрасить глаза.

— Так что же случилось?

— О Боже, Карен, я не знаю. Мне кажется, что я делала все не так. Она совсем вышла из-под контроля, но, слава Богу, сейчас с ней можно говорить. Этот малый чуть не убил ее. Я не знаю женщин, которых не смогли бы втоптать в грязь мужики. Я сказала ей, что она должна лечиться. Я сказала, что наркотики ее погубят. Я ее обругала, а затем предложила устроить ее в реабилитационный госпиталь. Я сказала, что если она не ляжет в больницу, то не знаю, как долго она удержится на работе. А ведь если девушка прекращает появляться на отборочных просмотрах, то очень скоро о ней забывают вовсе.