Охранник, похожий на Алешу Поповича с картины Васнецова, сидел на стуле в углу против двери. «Если это тот Ваня, то вправду мог разогнать, — подумал Олег. — Парень серьезный…»

Он не стал с ним заговаривать, покрутился немного и вышел наружу. Следующей его целью была торговка мороженым.

Это была женщина лет тридцати с гаком. Она стояла, облокотившись на свой холодильник, и с отсутствующим видом смотрела куда-то вдаль. Порой Олег видел, как так же застывал взгляд у Турецкого; обычно после этого шеф изрекал какую-нибудь нестандартную мысль. А что, интересно, варилось под аляповатой «химией» у этой мадам?

— Здравствуйте, Клавочка! — дружески улыбаясь, сказал Олег.

Женщина прекратила созерцание и подняла голову.

— Здравствуйте, — сказала она. — Что-то я вас не узнаю…

— Зато я вас сразу, я о вас от друга наслышан, — еще шире заулыбался Олежка. — Друг у меня недавно сюда переехал, вот, пригласил на смотрины. Адрес, как у секретного предприятия! Дом пятьдесят три, да еще четвертое строение. Я ему говорю, без пол-литры фиг найдешь, а он: иди сразу на угол Ульяновской, спроси Клавочку, она все как есть объяснит…

Клавочка тут же растаяла и снабдила его подробнейшими указаниями. Олег поблагодарил ее и отправился в глубь квартала.

Он не помнил, кто сказал: на собственных ошибках учатся дураки, умному хватает чужих. По этой классификации он выходил дураком, но все же не безнадежным. Он делал ошибки, и притом в огромных количествах. Однако повторять их не собирался. Хватит с него и той первой попытки самостоятельно арестовать Скунса. Больше он подобной глупости не совершит. Он просто походит кругом, разведает, где и что, прикинет подходы. А потом доложит Турецкому: «Александр Борисович, я тут нечаянно Скунса засек…» Угодливое воображение сразу принималось рисовать ему реакцию старшего следователя, но Олег такие мысли отсекал безо всякой пощады. Не говори «гоп». Может, появится этот мужик (юный сыщик не сомневался, что тотчас узнает его) и окажется, что со Скунсом у них ничего общего, кроме крутизны. Или, наоборот, вообще никто не появится…

Знать бы Олегу Золотареву, чем в действительности суждено было закончиться его самодеятельности…

* * *

Строение номер четыре было добротным пятиэтажным каменным зданием дореволюционной постройки. Оно пряталось в самой середине квартала, и перед ним росли симпатичные кудрявые клены. Утром летнего дня здесь царила поистине благодать.

К строению номер четыре можно было подобраться несколькими путями. Если идти с Большой Пестовской, как только что сам Олег, приходилось пересекать спортплощадку, а потом по узкой асфальтированной дорожке проникать сквозь обширные густые кусты. От Малой же Пестовской четвертое строение отгораживала циклопическая помойка, обсаженная сиренью, и за ней — очень длинный дом, вернее, несколько, сросшиеся вместе. Хочешь обходи кругом, а не хочешь — вот тебе длинная гулкая подворотня, смахивающая на тоннель. Олег вошел под обшарпанный свод, выглянул в примыкающий двор и увидел, что там происходили раскопки. Двор пересекала траншея: меняли какую-то трубу. Попирая газон, громоздился желтый экскаватор, поодаль стоял розовый вагончик-бытовка. День был вполне рабочий, время дня — тоже, но никаких признаков активности на раскопках не наблюдалось. Юный следователь заглянул в траншею, однако остатков белокаменных теремов и мостовых времен Ивана Грозного в грандиозной канаве не обнаружилось. Оставалось предположить, что в разгар трудового подвига просто кончилось финансирование. Работы, похоже, заглохли не сегодня, на дне валялся всяческий мусор. Как бы то ни было, траншея полностью перекрывала автомобильный подъезд, и Олег взял это на заметку.

В строении номер четыре оказалось всего два подъезда, оба незапертые. Олег вошел сначала в один. Пока он соображал, должны ли были дальние подступы к Скунсову жилищу чем-либо выделяться, на лестнице раздались неторопливые шаги: сверху спускалась пожилая женщина с хозяйственной сумкой. Она подозрительно покосилась на незнакомого молодого человека.

— Здравствуйте, — вежливо сказал ей Олежка. — Извините, пожалуйста, вы мне не подскажете?.. Я к другу приехал, квартиру не знаю, он сказал, встретит, да вот… Он, знаете, примерно вот такого роста… — И стажер в нескольких словах описал бабушке Скунса.

— А-а, так вы к Коле из двадцать третьей идете!.. Это вам в другой подъезд.

На самом деле можно было разворачиваться и прямиком мчаться к ближайшему телефону, но Олег никуда не побежал. В столичном мегаполисе обязательно найдется тьма-тьмущая людей, похожих на Скунса не только комплекцией, но и манерами поведения. Ну, положим, позвонит он сейчас, приедет Турецкий, налетит поднятая по тревоге группа во главе с Артуром Волошиным или даже самим Карелиным, и дальше что? Поймают в двадцать третьей квартире недоумевающего, ни в чем не повинного человека. После чего некоторых не то что к рутинной работе не допустят, — дадут в белы ручки метелку и двор пошлют подметать…

Олега сгубила щенячья старательность, помноженная на дурацкие комплексы из-за прежних огрехов. Вместо того чтобы спокойно разобраться и не повторять былых ошибок, он совершил новую и самую трагическую. Он обогнул строение и вошел во второй подъезд. Внимательно осмотрел разбитые и обгоревшие почтовые ящики, отметил про себя, что двадцать третий отремонтирован, и стал подниматься по лестнице…

Он старался ступать бесшумно и успел решить про себя: если в двери окажется глазок, он к нему и близко не подойдет. На подступах к пятому этажу у него заурчало в животе. Глазка в двери не было. На всякий случай Олег принял независимый вид и проследовал дальше наверх, не бросив липшего взгляда. Чердачную дверь перегораживала стальная решетка, запертая здоровенным висячим замком. Олег потрогал замок, убеждаясь, что он заперт, и двинулся обратно. Он вдруг сообразил, что зря поперся сюда. Надо было сразу же ретироваться после разговора с бабулькой. И не обязательно поднимать всеобщий переполох, а просто сообщить Александру Борисовичу: так, мол, и так, что-то вроде наметилось, но надо проверить… Да и то лучше было бы сделать сразу же, после разговора с потерпевшим. Так нет, отличиться, видите ли, захотел. Доложить этак небрежно: а я вам тут между делом Скунса нашел.

Русский человек, как известно, задним умом крепок. Спускаясь обратно на пятый этаж, Олег уже понимал, что сотворил эпохальную глупость. Оставалось только надеяться, что пронесет. Он крадучись миновал заветную дверь и удалялся на цыпочках, готовый припустить бегом, когда дверь за его спиной отворилась с беззвучной стремительностью ловушки. Юный сыщик успел только уловить некоторое изменение света, ибо дверь частично перекрыла залитое солнцем окно. Олег мгновенно взопрел от ужаса и начал оборачиваться, но предпринять ничего не успел, даже не смог заслониться вскинутыми руками. На сей раз его никто не собирался щадить. Сильный удар в шею мгновенно погасил сознание. Невысокий, очень крепкий светлоглазый мужчина не дал обмякшему телу упасть. Он сгреб Золотарева в охапку и уволок его внутрь квартиры. Дверь снова закрылась, ригели двух замков плавно и бесшумно скользнули в проушины. На лестнице вновь стало совсем тихо, только дрожали в солнечном луче потревоженные пылинки. Хамелеон слопал любопытную муху, втянул не дающий промаха язык и снова затаился на ветке, сливаясь с листьями и древесной корой.