– Придется обождать, пока разойдутся, – шепнул Эврару Ролло.

Тот кивнул. Присел на стоявшую у стены колоду, захватив горсть снега, жевал. Ролло шел так стремительно, что старый воин даже вспотел. Умыл лицо. Ролло прислонился к стене.

– Как я понял, ты действуешь в интересах короля ради Эммы.

– Я ей служу, – согласно буркнул Эврар. Чувствовал, что Ролло пристально глядит на него. Добавил: – Человек должен кому-то служить. А рыжая Эмма… Привязался я к ней. Да и Герлок люблю.

– Герлок, – повторил Ролло. – Где она сейчас?

Эврар помедлил, раздумывая.

– Ладно, тебе, так и быть, скажу. Если со мной что случится, ты будешь знать, где ее найти.

И он негромко поведал, что, едва осознал, что Гизельберт собирается захватить дворец, поспешил спрятать девочку.

– Когда-то Гизельберт не тронул ее, но теперь вряд ли помилует. И я перевез ее с нянькой и парой охранников через реку. Там, где дорога вновь исчезает в Арденнском лесу, есть небольшой монастырь святой Катерины, где монахини-бенедиктинки ведут тихое и уединенное существование. Их же настоятельница до того, как приняла сан, была славной бабенкой и хорошо относилась ко мне. Ей я и доверил девочку, выдав за свою внучку. С Герлок преданные люди, и ей ничто не грозит.

Он умолк. Почувствовал, как Ролло чуть пожал его плечо.

– Спасибо, Эврар.

Эврар засопел.

– Благодарить будешь, когда все закончится. Идем.

Но Ролло удержал его. Стражники хоть и разошлись наконец, но были еще близко, и Ролло предпочел обождать. Потом спросил:

– Этот Гизельберт… Что он за человек?

– Вы не поняли еще? Он – сам сатана.

– Я не о том. Как думаешь, насколько он предусмотрителен, чего добивается, в чем его слабость?

Эврар какое-то время размышлял.

– Все, что его волнует и является смыслом жизни, – это Лотарингия, власть над ней, могущество. Ради этого он пошел против отца, за власть может и душу дьяволу продать… если уже не продал.

Ролло кивнул. Власть. Он мог это понять.

– Идем, Меченый. И да помогут нам боги и Христос!

Пробраться ко дворцу было несложно. Замерзший под снегом городок спал. Даже стражи было мало – всех разогнала непогода. Слабо белел снег, серели дома, пересеченные по фасаду черными балками, где-то слабый свет пробивался из-за закрытых ставень, сырой снег не скрипел под их мягкими сапогами, следы тут же заносило. Порой за забором начинала лаять собака, порой слышалось мычание коровы или кудахтанье вспугнутых лаской кур. Обычные звуки, ничего подозрительного, ничто не указывало, что в городе заметили что-то неладное.

Ближе к собору святого Дагоберта, где улицы стали шире, стража стала попадаться чаще, мелькали огни факелов. Они сделали крюк, огибая собор. Эврар замер, заметив под навесом дома какую-то тень, но зоркие глаза Ролло узнали своего. Альбинос. Тоже следил за ними. Ролло помахал ему рукой, и дальше они крались втроем.

Из собора доносилось тихое пение – полночная заупокойная служба по почившему Ренье. Гизельберт тут не скупился, заплатил за месяц вперед, чтобы молились за душу его отца денно и нощно. Но музыка, которая доносилась со стороны длинного строения главной залы дворца, была развеселая, мало похожая на заунывные молитвы по покойному. Гизельберт специально веселил знать, хотел показать себя щедрым и приятным сеньором, кухня гудела как улей, освещая красноватым отблеском крытые галереи переходов, смена блюд происходила через каждый час. Кухня находилась немного в стороне, дабы избежать пожаров, видна была толчея на ведущем к дому переходе – слуги спешили, чтобы блюда не сильно остывали на холоде, слышались голоса.

Воины затаились под сводом галереи. Эврар пояснял:

– Я слышал разговоры прислуги. Гизельберт устраивает пир, на нем будет Эмма, которую он не отпускает от себя, и король с фаворитом и королевой. Нам, по сути, предстоит только повторить то, что сделал недавно Гизельберт – захватить главную залу с собравшейся там знатью. Тогда все будет в наших руках. В залу ведут только две двери – одна выходит на крыльцо и сейчас заперта, а другая ведет во внутренние покои. Нападения явно не ожидают, как и в случае с Гизельбертом. Во дворце много охраны, но это не главные силы. Главные Гизельберт услал на дорогу из Вердена, а тут в основном всякий сброд, который вряд ли не пожалеет живота ради принца. Есть и свита феодалов, но когда они поймут, что им ничто не угрожает, не будут особенно трепыхаться, конечно, если поймут, что в случае сопротивления их не помилуют.

Ролло кивнул. Был напряжен, ноздри слегка раздувались. Сейчас он был схож с хищником, вышедшим на охоту, глаза горели. План Эврара был столь же дерзким, сколь и простым. Проникнуть во дворец, запереть казармы с охраной, дойти до залы и под личиной сменных охранников проникнуть внутрь. Само здание залы с мощными стенами, крепкими дверями было подобием крепости. Или ловушки. Они могли все погибнуть в нем, если не овладеют ситуацией и не заставят Гизельберта уступить. Что до Ролло, то после откровений Эммы он испытывал сильнейшее желание, воспользовавшись случаем, свернуть шею негодяю. Может, так и поступит, лишь бы повезло.

Он еще раз уточнил детали. Главный выход, ведший на крыльцо, выводил и во двор, конюшня рядом. Ворота давно не чинены, их створки намертво вросли в землю. Здесь их не задержат. А там – дорога в город, к переправе, на свободу… Будь все трижды проклято, они сделают все, что в их силах, другого случая не представится.

– Веди, солдат!

Крадучись они дошли до западного флигеля, большого неуклюжего здания, где ранее располагались банные термы, а теперь были пустующие заброшенные помещения. Тихое пустынное место, куда без нужды не заглядывали. Сейчас здесь не было ни души; если и побывали, то днем, готовясь к пиру. А во внутреннем дворике располагалась свалка – валялись старые котлы, разбитые бочки, старая мебель, остатки рухнувших колонн. Ролло негромко свистнул. Их уже ждали. Не все, конечно, пришлось тоже подождать. Сырость и холод пробирали до костей, снег таял в складках плащей. Наконец все были в сборе, прокрались незаметно, не вызвав подозрений. Тогда Эврар подвел их к входу, какой давно заприметил и через который рассчитывал незаметно проникнуть во дворец. Вернее, это был не ход, а обычная дыра в стене, оставшаяся от старой отопительной системы.

Эврар первый пролез в нее. Ход был узкий, но все же достаточно просторный, чтобы через него могли пробраться и воины. Эврар не зря не велел им облачаться в доспехи людей из Монмеди, чтобы не было шума. Ползли один за другим, протискиваясь меж подпорами. Они еще были крепкими, как все, что строили римляне. Продвигались осторожно, медленно; порой, когда сверху доносились голоса – стражи или прислуги, не понять, – замирали.

– Как, еще долго? – спросил нетерпеливый альбинос. Чихнул от пыли.

– Старые бани уже остались позади. Думаю, мы под жилищем прислуги, а впереди дворцовый склад. Если обнаружим, что там все тихо, вылезем в пролом в полу. Но думаю, что ночью никто не посетит склад.