Тирза смотрела на Витуса заплаканными глазами:

– Я не знаю, что еще можно сделать. Я все время пыталась влить в него самый животворный эликсир из всех, что у меня есть, но он не в состоянии его принять. Обморок слишком глубокий.

Витус присел рядом с ней на корточки и взял Антонио за запястье. Пульс был очень слабым и едва прощупывался. На сонной артерии – то же самое. Витус поднес тыльную сторону ладони к носу Антонио, пытаясь установить, дышит ли он. Да, он еще дышал, но дыхание было очень-очень слабым.

– Что ты хотела ему дать? – спросил Витус.

– Мой эликсир жизни. Он состоит из горсти растертых в порошок и настоянных листьев омелы, тринадцати зеленых желудей, вина и жабьей слизи.

– Может, это хорошее снадобье, – сказал он, – но, пока мы не можем его дать, все бесполезно.

Витус услышал, как за его спиной кто-то всхлипывает. Оглянувшись, увидел Лупо. Все остальные тоже собрались здесь и следили за каждым его движением. В их глазах Антонио был все равно что мертв.

И только сейчас он уяснил весь масштаб катастрофы. Перед ним лежал умирающий подросток, за которого он нес ответственность, потому что уговорил Орантеса отпустить близнецов с ними. И этого паренька медицина спасти бессильна. Потому что заменителя крови не существует.

Сейчас главное – не терять головы и не расставаться с надеждой!

Какие процессы протекают сейчас в организме умирающего? Из-за большой потери крови тело настолько ослабело, что Антонио еле дышит. От этого поступление воздуха в тело становится недостаточным, а это, в свою очередь, делается причиной недостаточного снабжения живительной пневмой. А пневма, которой и без того слишком мало, не передается по всему телу, потому что организм обескровлен.

Все зависит от крови.

Ему вспомнилось, что некоторые врачи ставили эксперименты, пытаясь привнести в человека кровь животных. Однако все подобные эксперименты незамедлительно влекли за собой смерть пациента.

Нет, конскую кровь, которую он мог бы взять, например, у гнедого, переливать нельзя ни в коем случае. Если он все-таки это сделает, Антонио умрет, он никогда не сможет показаться на глаза Орантесу.

Витус продолжал лихорадочно перебирать все возможные варианты: что касается животных, что относится и к людям...

Почти все случаи, когда одному человеку переливали кровь другого, имели смертельный исход. В труде «De morbis» приводится всего несколько примеров удачного переливания крови, причем никто не мог сказать точно, почему так произошло. «Наиболее вероятно, – размышлял он, – что в тех немногих случаях кровь оказывалась того же состава, что и у пациента. Если это так, то напрашивается вывод: существует несколько типов крови, которые не совместимы друг с другом. Недаром за переливание крови врачей приговаривают к смертной казни»...

Впрочем, все эти рассуждения ни к чему, потому что, подходит ли переливаемая кровь пациенту, можно узнать только после операции. А тогда может оказаться, что поправить больше ничего нельзя. Чересчур высок риск, чтобы попытать счастья в переливании крови...

И снова за его спиной всхлипнул Лупо.

Лупо...

Лупо!

Вот в чем может быть выход! Лупо похож на брата как две капли воды. А значит, и кровь у них, скорее всего, одинаковая по составу! Если это так, может быть, все-таки есть надежда?

– Тирза, есть у нас где-нибудь трубочка с эластичным шариком на конце?

– Какой длины и какой толщины должна быть эта трубочка? – она, правда, не совсем поняла, о чем он спрашивает, но пространных вопросов задавать не стала.

Он объяснил ей, что ему требуется.

– По-моему, что-то такое у меня найдется, – сказала она наконец. – Принести?

– Да, скорее. Каждая секунда на счету.

Через полминуты она вернулась и принесла то, о чем, как она решила, ее просили. Это был клистир. Он состоял из бычьего пузыря, сверху и снизу прошитого прочным швом. А сверху была насажена воронка. Витус взял этот прибор и внимательно его осмотрел. Вроде бы неповрежденный и чистый.

– Хорошо, он мне сейчас понадобится. Сначала положим Антонио таким образом, чтобы ноги у него были выше головы, и то небольшое количество крови, которое в нем еще есть, будет притекать к голове.

Они положили голени пострадавшего на скамеечку и набросили на них попону, чтобы тело его не охлаждалось. После этого Витус проверил, хорошо ли перевязано запястье Антонио. Потом взял за руку Лупо.

– Чувствуешь ли ты в себе силы, чтобы помочь брату?

– Я на все готов, лишь бы он не умер! На все!

– Хорошо. Я хочу взять у тебя кровь и перелить ее Антонио. Для него это единственная возможность выжить. Другой я не вижу.

– А можно еще надеяться? – глаза Лупо заблестели.

– Мы сделаем такую попытку... Она может привести к успеху, а может завершиться неудачей. И в таком случае Антонио... ну, ты понимаешь... Но если есть возможность для его спасения, то она только в этом!

Он велел Лупо сесть на другую скамеечку и сжать пальцы в кулак.

– Будет немножко больно, когда я уколю тебя вот здесь. – Он взял в руку скарификатор, которым пользовался обычно при кровопускании, и сделал прокол вены.

Лупо и бровью не повел.

Кровь обильно заструилась из ранки. Витус собрал ее в воронку и подождал, пока наполовину наполнится бычий пузырь. Сказал Тирзе, чтобы она не перевязывала руку Лупо чересчур туго.

– По-моему, позже мне еще понадобится кровь...

Он высоко поднял руку Антонио и на ней тоже сделал прокол. Потом приставил клистир к открытой вене и начал понемногу нажимать на пузырь.

Кровь Лупо переливалась в Антонио.

Она пройдет по руке Антонио и распространится по всему телу. Если предположить, что он, Витус, в своих расчетах не ошибся.

Он повторил этот прием еще, потом еще и еще раз. Лицо у Лупо побледнело почти так же, как и у его брата, который по-прежнему лежал на траве и не подавал признаков жизни.

– Достаточно, – наконец сказал Витус.

Лупо слабо взмахнул рукой.

– Продолжай, и, если нужно, возьми у меня еще крови, у меня ее хватит... – однако все видели, что он тоже ослабел.

– Нет, – Витус не без труда поднялся на ноги. Он больше часа просидел на корточках перед тяжело раненым Антонио. Спина у него ныла и болела.

– Помассировать?.. – предложила Тирза.

– Сейчас не до этого. – Он оглянулся на собравшихся вокруг них артистов, которые не произносили ни слова. – Заметили вы что-нибудь по Антонио, когда я переливал ему кровь? Пошевелился он хоть раз? Или вздрогнул? Подрагивали у него веки? Или дернулся какой-нибудь мускул на лице?