— Сулейман тебе обрадовался, — заметил Ракким. — Араб, целующий даме руку, большая редкость. Он так элегантен. Как ты думаешь, сколько фунтов изумрудов пошло на украшение его халата?

Официант предложил им обычное и безалкогольное шампанское. Мисс Дуган выбрала безалкогольное, мистер Эппс — обычное.

— Сулейман оказал мне услугу, пригласив нас сюда. — Сара сделала глоток. Пузырьки приятно щекотали горло. — Если его отец узнает, ему грозят большие неприятности: старик считает швейцарцев вольнодумцами. Ты бы предпочел обратиться за помощью к Рыжебородому?

— Просто он мне не нравится.

— Все в порядке, ты ему тоже не нравишься.

Отец бен-Сауда насчет швейцарцев нисколько не заблуждался. Они действительно так и остались испорченными, недоверчивыми и, кроме того, непомерно богатыми вольнодумцами. Блюдя строжайший нейтралитет в течение последних шести веков, граждане небольшой горной страны поддерживали отношения с любым правительством, независимо от религии или проводимой политики, и зарабатывали на этом деньги. Швейцарцы не имели ни союзников, ни врагов. Только клиентов. Струнный квартет играл Моцарта, дабы не оскорбить чувства ни одного из гостей. Официанты разносили на подносах крабов, креветок и икру для китайцев, русских и жителей Южной Америки, а также восточные яства для правоверных. Установленные в кондиционерах генераторы эйфории накрывали всех невидимым облаком микроскопических нейротрансмиттеров и феромонов, вызывавших у всех присутствовавших чувство покоя и умиротворения.

Голова у Сары слегка кружилась. Голые плечи слегка пощипывало. Каждым дюймом тела она чувствовала прикосновение обтягивающего вечернего платья, купленного сегодня в районе обитания модернов. Ей безумно хотелось остаться наедине с Раккимом.

— В чем дело, Рикки?

— Не знаю.

— Ты чем-то встревожен.

Ракким, поменяв бокал у проходившего мимо официанта, украдкой оглядел зал.

— У меня такое чувство, будто за нами наблюдают.

— Естественно, за нами наблюдают. Именно ради этого люди и ходят на дипломатические приемы — чтобы наблюдать за другими гостями и пытаться понять, что они думают.

— Я не это имел в виду.

— Ладно, не будем задерживаться. — Сара нащупала в кармане платья медальон. — Когда ты пообещал подруге Фэнси убить Дарвина, ты сказал это просто так?

Ракким кивнул, продолжая осматривать зал.

— Сказал только ради того, чтобы она отдала его нам?

— Я уже ответил.

Сара смотрела на него и не могла понять, говорит ли он правду.

— Потанцуй со мной.

— Тебе нравится балансировать на самом краю, да?

— Нет. — Она взяла его за руку и повела сквозь толпу. — Просто я заметила китайского посла, танцующего с одной из своих наложниц. Этот старый греховодник пялил на меня глаза, когда мне было всего четырнадцать.

Мимо, на уровне глаз Раккима, пронесли поднос с маринованными угрями, и ему захотелось присоединиться к ним, свернувшись на ледяной крошке.

Энтони Коларузо в одних трусах сидел за кухонным столом. Детектив намазывал ломтик белого хлеба арахисовым маслом и уже в сотый раз корил себя за то, что не попросил Мэри купить продукты перед отъездом. Нож шкрябал по дну стеклянной банки. Почти ничего не осталось. С тех пор как жену с детьми пришлось отправить подальше от дома, он питался арахисовым маслом и консервами. От его неумелых движений ломтик раскрошился, и Коларузо досадливо покачал головой. Можно разогреть масло в микроволновой печи, однако он совсем не умел готовить.

— Папа, поджарь хлеб, и никаких проблем не будет.

Детектив вскочил, опрокинув стул.

Энтони-младший ржал, облокотившись на дверной косяк.

Коларузо подскочил к нему и пару раз шлепнул по заднице. Сын сделал вид, будто ему больно.

— Хочешь, чтобы у меня случился инфаркт, маленький говнюк?

Энтони-младший крепко обнял его, оторвав от пола. Коларузо весил на восемьдесят фунтов больше сына, но юноша крутил тучного детектива, точно партнер балерину.

— Поставь меня на пол! — Коларузо тяжело задышал, уперев руки в бедра. — Как тебе удалось пробраться в дом мимо Эймса и Фрэнка? — Отец взял со стола служебный пистолет, снял с предохранителя и как был, в клетчатых трусах, выглянул в окно. — Они должны охранять мое жилище.

— Перестань, папа. Я с двенадцати лет умею незаметно пробираться в этот дом и выходить из него. У пары патрульных полицейских просто нет шансов меня увидеть. — Энтони-младший уселся за стол, провел пальцем по краю банки с арахисовым маслом и облизал его. — Они бы не заметили даже парня, выходящего из парадной двери. А если бы заметили, то не смогли бы остановить.

Коларузо по-прежнему стоял у окна.

— Я полагал, что ты остался с матерью и сестрами.

— Восемь дней с кузиной Шарлоттой равны восьми годам в чистилище. Готовит она еще хуже, чем мама, и постоянно вяжет свитера для кукол. — Энтони-младший снова запустил палец в банку. — Не волнуйся, они в полной безопасности. Вряд ли можно понять, где они находятся, по рождественской открытке, присылаемой раз в год. И вообще, этому парню явно был нужен ты.

Коларузо взвесил пистолет на ладони.

— Я встречу его, если он еще раз решит наведаться.

Энтони-младший поднял глаза на отца:

— Я тоже останусь здесь.

— Вы брали уроки танцев? — промурлыкала Сара.

— Нет, просто сбросил лишний вес.

Низенький толстенький мужчина средних лет, в традиционном китайском наряде и шелковых шлепанцах, наклонил ее назад, чтобы прижаться к партнерше животом. Став послом практически сразу же после Перехода, Лао имел репутацию человека, склонного к переговорам в довольно жесткой манере. Еще бы, ведь он выступал от лица одной из двух уцелевших супердержав. Лишь посол России обладал аналогичным влиянием в столице, но его недавно вызвали в Москву.

— Полагаю, это позволило мне изменить положение своего центра тяжести.

— Да, несомненно.

— Я был немного удивлен, увидев вас в обществе Сулеймана. — Грим не делал взгляд Лао менее пронзительным. — Приятный юноша, но мне казалось, вы отшили его.

Сара улыбнулась.

— Мы остались хорошими друзьями.

— Конечно. — Лао кивнул на стоявшего у стены Раккима. — Я вижу, Рыжебородый прислал телохранителя. Излишняя предосторожность. Одной из самых привлекательных черт швейцарского посольства является отличная система безопасности. Мы все заинтересованы в наличии места, где можно цивилизованно и приятно проводить время, не задумываясь о мелких интересах государства.

— Запомню на следующий раз. Но вы знаете моего дядю, посол. «Нет ничего опаснее безопасного места».