– Мишка… о мишка… почему ты не рассказал мне об этом? – Дэвид уронил на пол пистолет и разрыдался.

Перевод А. Килановой

– Итак, уважаемые зрители, перед вами то самое Чудовище! Мой прапрадед Виктор Франкенштейн, царствие ему небесное, соорудил его из фрагментов тел, тайком добытых в моргах и свежих могилах и даже на скотобойне. Глядите же!..

На помосте театрально взмахнул рукой человек во фраке, приковав взгляды толпы. Раздвинулся пыльный занавес, в нездоровом зеленом свете предстало Чудовище. Толпа дружно ахнула и содрогнулась.

В переднем ряду Дэн Брим, прижатый к веревочному ограждению, промокнул лицо отсыревшим платком и улыбнулся. Недурной урод для дешевой ярмарки, кочующей по южным городишкам! Мертвенно-бледная кожа – ни капли пота даже в душном шатре; стеклянный взгляд; лицо из грубо сшитых лоскутов; из висков торчат два металлических штыря – совсем как в фильме.

– Подними правую руку! – приказал Виктор Франкенштейн Пятый.

Резкий немецкий акцент придавал его словам прусскую властность.

Тело Чудовища осталось неподвижным, только рука медленно переместилась на уровень плеча, дергаясь, словно деталь плохо смазанной машины, и замерла.

– Чудовище Франкенштейна сшито из частей мертвецов, оно не может умереть. Изношенные части я просто заменяю на новые при помощи секретного рецепта, который передается в нашей семье от отца к сыну. Чудовище не может умереть и не чувствует боли. В чем вы сейчас и убедитесь!

На этот раз толпа ахнула еще громче. Кое-кто отвернулся, другие же смотрели во все глаза. Человек во фраке достал жуткую, футовой длины иглу и пронзил бицепс насквозь. Ни капли крови! Чудовище не шевельнулось, как будто не ощутило укола.

– …Не боится боли, равнодушно к жару и холоду, вдесятеро сильнее обычного человека…

Виктор Франкенштейн Пятый продолжал бубнить, но с Дэна Брима было довольно. Он просмотрел представление уже три раза и узнал все, что хотел узнать. Еще минута в шатре, и он просто растает. Выход был рядом. Дэн пробился через толпу побледневших зевак и вывалился во влажные сумерки. На улице было немногим прохладнее. Жизнь на берегах Мексиканского залива практически невыносима в августе, и флоридский Панама-Сити – не исключение.

Дэн направился в ближайший бар и с облегчением вздохнул, окунувшись распаренным телом в блаженную кондиционированную прохладу. Пивная бутылка мгновенно запотела, как и тяжелая стеклянная кружка, тоже вынутая из холодильника. Первый большой глоток ухнул в желудок. Дэн отнес пиво в деревянную кабинку, протер стол горстью бумажных салфеток и плюхнулся на скамью с прямой спинкой. Он достал из кармана пиджака несколько сложенных листов желтоватой конторской бумаги и расправил перед собой. Добавив к каракулям пару строк, засунул бумажки обратно в карман и как следует приложился к пиву.

На середине второй бутылки в пивную вошел тот, кто именовал себя Виктором Франкенштейном Пятым. Сценическая личина слетела с него вместе с фраком и моноклем, прусская стрижка превратилась в обычный «ежик».

– Классное представление! – похвалил Дэн и поманил Франкенштейна. – Выпьем?

– Я не прочь, – протянул тот гнусаво, словно истинный ньюйоркец. Похоже, немецкий акцент отправился следом за моноклем. – Надеюсь, тут найдется «Шлиц» или «Бад»… да что угодно, кроме местной болотной жижи!

Он устроился в кабинке, пока Дэн ходил за пивом, и застонал при виде этикеток на бутылках.

– Ну, хотя бы холодное, – проворчал он, а затем посолил пиво, чтобы лучше пенилось, и ополовинил кружку одним глотком. – Я вас приметил среди деревенщины. Вы весь день проторчали в передних рядах. Понравилось представление? Или просто любите ярмарки?

– Отличное представление. Я журналист, меня зовут Дэн Брим.

– Всегда рад потолковать с газетчиками, Дэн. Как говорится, реклама – двигатель шоу-бизнеса. А я Стэнли Арнольд. Зовите меня Стэн.

– Выходит, Франкенштейн – всего лишь псевдоним?

– Разумеется. Что-то вы туповаты для журналиста. А вы точно?.. – Арнольд отмахнулся от удостоверения, которое Дэн достал из нагрудного кармана. – Не надо, верю, верю, и все-таки, Дэн, что за глупый вопрос? Спорим, вы к тому же считаете, что Чудовище настоящее!

– Ну, выглядит оно что надо. Сшитые лоскуты кожи, штыри в голове…

– Штыри держатся на театральном клее, стежки нарисованы карандашом для бровей. Вот что такое шоу-бизнес – пустые иллюзии. Но мне приятно слышать, что мое представление пришлось по душе такому опытному журналисту, как вы. Из какой, говорите, газеты?

– Я не из газеты, а из новостного синдиката. Впервые увидел Чудовище Франкенштейна полгода назад и заинтересовался. Кое-что разузнал в Вашингтоне, потом разыскал вас здесь. А мне в самом деле следует звать вас Стэном? Стейн или Штейн ближе к правде. Ведь в ваших документах о гражданстве написано «Виктор Франкенштейн».

– Продолжайте. – Голос собеседника внезапно стал бесстрастным.

Дэн порылся в желтых листках.

– Так… вот она, выписка из официальных документов. Франкенштейн Виктор, родился в Женеве, прибыл в США в тысяча девятьсот тридцать восьмом году и так далее.

– Сейчас вы скажете, что мое Чудовище настоящее! – улыбнулся Франкенштейн, но глаза оставались холодными.

– Да наверняка. Ни йога, ни гипноз не помогут развить такую нечувствительность к боли… и такую невероятную силу. Я хочу узнать всю историю от начала до конца. Для разнообразия – подлинную!

– Вот как?.. – ледяным тоном произнес Франкенштейн, и в воздухе повисло напряжение. Затем ярмарочный артист засмеялся и хлопнул собеседника по плечу. – Ладно, Дэн, будь по-твоему. Ты упрямый чертяка и хороший журналист. Заслужил! Но сперва принеси чего-нибудь покрепче, чем это мерзкое пиво.

Его нью-йоркский акцент пропал следом за немецким. Теперь он говорил по-английски безукоризненно, без какого-либо местного оттенка.

Дэн взял пустые кружки.

– Придется обойтись пивом, в этом округе сухой закон.

– Чепуха! Мы же в Америке. Здесь порицают заграничные двойные стандарты, но сами по этой части легко заткнут за пояс Старый Свет. Может, в округе Бей и действует сухой закон, но у служителей этого закона загребущие руки. Под барной стойкой прячутся солидные запасы прозрачной жидкости, которую не зря прозвали «Белым мулом», – она валит с ног, как удар копытом! Не веришь – посмотри на дальнюю стену, там висит федеральное разрешение на продажу спиртного. С точки зрения национального закона все чисто. Просто положи на стойку пять баксов да потребуй «Горной росы». На сдачу можешь не рассчитывать.

Когда оба пригубили кукурузный виски, Виктор Франкенштейн пришел в хорошее расположение духа.

– Зови меня Вик. Ты мне нравишься, Дэн. Я расскажу историю, которую мало кто слышал, историю невероятную, но совершенно правдивую. Правдивую, я подчеркиваю! Это тебе не мешанина из передергиваний и недомолвок, как в гнусной книжице Мэри Годвин. О, как же мой отец жалел, что повстречал эту женщину и в момент слабости доверил ей тайну некоторых научных исследований…