Приятие «денатурированных» образовательных стандартов вызвало в Канзасе стихийные протесты. Месяц за месяцем оппозиция набирала силу, и на следующих выборах в комитет по образованию в 2000 г. креационистский блок понес тяжелые потери. Два члена (включая и Холлоуэй) потерпели поражение на первичных выборах от умеренных республиканцев, еще один сам подал в отставку; его также сменил умеренный республиканец. В феврале 2001 г. комитет утвердил наконец первоначальную версию стандартов вместе с преподаванием эволюции.

Возможно, креационисты проиграли этот раунд в Канзасе, но в целом политическая борьба на территории США продолжается. В мае 2000 г. сторонники разумного замысла встретились на Капитолийском холме с консервативными конгрессменами и изложили свои идеи. Законодатели Оклахомы приняли закон, по которому учебники биологии должны сообщать учащимся, что Вселенная сотворена Богом. В штате Алабама учебники пестрят предупреждениями о том, что эволюция — не факт, а всего лишь противоречивая теория. Весной 2001 г. в Луизиане был внесен законопроект, по которому властям штата запрещается распространять ложную информацию, такую, к примеру, как результаты радиометрической датировки.

Подобные законы — не единственный способ избавиться от преподавания эволюции в школах; запугивание учителей тоже работает. Стремясь во что бы то ни стало избежать конфликтов и скандалов с некоторыми родителями, учителя биологии нередко уклоняются от преподавания Дарвина. «На конференциях учителей-естественников я часто разговариваю с учителями, и они рассказывают, как директор велел просто пропустить тему эволюции в этом году, поскольку это год выборов, — рассказывает Юджиния Скотт, исполнительный директор Национального центра развития научного образования. — Избран, мол, новый Комитет по образованию, и им не нужны проблемы. Безумие какое-то. Я имею в виду, что составить сколько-нибудь последовательный учебный план в таких условиях невозможно».

Цена вопроса

Результатом всех этих конфликтов станет не поколение креационистов, а поколение учащихся, ничего не понимающих в эволюции. Это плохо, и не только потому, что теория эволюции — одно из величайших научных достижений человечества за последние 200 лет. Многие профессии, которым учащиеся, возможно, хотели бы посвятить жизнь, требуют глубокого понимания эволюции.

Чтобы искать нефть и полезные ископаемые, к примеру, нужно отчетливо представлять себе историю жизни на Земле. В течение 4 млрд лет виды развивались, давали начало другим видам и вымирали. Их останки могут служить для горных пород, сформировавшихся в период жизни этих организмов, маркерами возраста. Если геологи находят в богатых нефтью геологических формациях окаменевшие останки какого-то определенного вида планктона, они начинают искать его и в других местах — ведь там, где есть этот планктон, может быть и нефть.

В биотехнологиях знание принципов эволюции еще важнее. Исследователи здесь имеют дело с самой жизнью, и, изменяя жизнь, они должны всегда помнить о том, что она непрерывно эволюционирует. Резистентность бактерий к антибиотикам возникает не просто так: все происходит по законам естественного отбора; бактерия, гены которой позволяют ей устоять перед действием лекарства, процветает и размножается. Ничего не зная об эволюции, исследователь вряд ли сможет создавать новые лекарства и разрабатывать схемы их применения.

То же можно сказать и о вакцинах. Развиваясь, микробы разделяются на генетически различные популяции, из которых затем формируются новые ветви эволюционного древа. Вакцина может оказаться эффективной против одной разновидности болезни, к примеру, СПИДа, но бесполезной против других, более частых, потому что вызывающие их вирусы уже достаточно далеки друг от друга. Кроме того, эволюционное древо помогает ученым определить, откуда берутся болезни (в случае СПИДа, скорее всего, от шимпанзе). А это, в свою очередь, может натолкнуть на идеи о новых методах лечения.

Эволюция на самом глобальном уровне может серьезно повлиять и на бизнес. В биотехнологии сейчас огромные усилия направлены на секвенирование генома — расшифровку полной последовательности нашего генетического кода, а также генетических кодов других форм жизни, таких как бактерии, простейшие, насекомые и черви. На это тратятся немалые деньги, потому что и прибыли здесь в будущем могут быть немалые. Ученые подробно исследуют гены фруктовой мушки, потому что гены людей очень на них похожи. Эксперименты на мушках могут когда-нибудь привести к настоящим медицинским чудесам, таким как продление человеческой жизни. Но чтобы работать в этой области, ученые должны понимать, почему наши гены так похожи. Иными словами, медицина уходит корнями к кембрийскому взрыву.

Точно так же практический смысл может нести и понимание того, как разные виды со временем объединяются в один. Возьмем малярию. Эта болезнь, несмотря на все усилия современной медицины, убивает каждый год по 2 млн человек на планете. Недавно ученые обнаружили, что паразит, вызывающий малярию, несет в себе гены зеленых водорослей. Может быть, миллиард лет назад предок этого паразита поглотил какую-то водоросль. Вместо того чтобы переварить добычу, он превратил водоросль в партнера-симбионта, и сегодня гены той водоросли по-прежнему работают в отдаленных потомках того существа. Не исключено, что это открытие подскажет новый способ борьбы с малярией. Если паразит в чем-то похож на водоросль, может быть, на него подействуют яды, которые достоверно действуют на растения. Без эволюционного подхода ученым, возможно, никогда не пришло бы в голову уничтожать малярию посредством гербицидов.

В настоящий момент биотехнология развивается опережающими темпами, и эволюция, естественно, остается ее центральным организующим принципом. Наука не будет ждать тех, кто не понимает принципов эволюции жизни только потому, что кто-то где-то когда-то решил, что им это ни к чему.

В стране Азы Грея

Когда Уильям Дженнингс Брайан в 1920-х гг. начинал поход против эволюции, им двигали не столько реальные научные возражения, сколько отвращение при мысли о том, что мир будет без боя сдан Дарвину. Для Брайана эволюция означала крах высоконравственной Вселенной, созданной Богом, и человека как особого существа, созданного отдельно от прочих тварей по образу и подобию Божию. Вместо прекрасного и разумно устроенного Божьего мира оставалась лишь жестокая борьба за господство, лишенная всякой цели.

Возможно, Брайан спутал эволюционную биологию с некоторыми социальными движениями тех дней. Тем не менее он поднял фундаментальный вопрос, который никак не исключал доводы в пользу эволюции: есть ли место Богу в мире, где действует эволюция и где роль, когда-то отводившуюся Творцу, играет естественный отбор?

Бог и эволюция не исключают друг друга. Эволюция — это феномен, который ученые могут исследовать, поскольку он наблюдаем и предсказуем. Однако наличие окаменелостей и палеонтологической летописи в целом вовсе не доказывает, что Бога нет и что у Вселенной не может быть иной, более высокой цели. Доказать это наука не в силах. Лучше всего об этом сказал Аза Грей: утверждать, что дарвинизм — это религия, «по-моему, все равно, что говорить, что моя вера — ботаника».