Сам Грей, евангельский христианин, первым познакомил Америку с «Происхождением видов» Дарвина. И после него в США работало немало религиозных ученых-эволюционистов. Грей однажды сказал, что теорию Дарвина «можно рассматривать теистически или атеистически. Конечно, — сказал он, — я считаю последний вариант неверным и абсурдным». Когда канзасский Комитет по образованию в 1999 г. пытался исключить эволюцию из школьной программы, одним из ведущих критиков такого решения был еще один евангельский христианин, геолог из Университета штата Канзас Кит Миллер. «Бог — творец всего на свете, и ничто не могло бы существовать, если бы Бог постоянно не желал его существования, — заявляет Миллер, что не мешает ему принимать эволюцию. — Если Бог использовал и успешно контролировал эволюционные механизмы при создании растений и животных, я не вижу причин, по которым следовало бы отвергать эволюционное происхождение человечества».

Кеннет Миллер, католик и биохимик Университета Брауна (не имеющий отношения к Киту Миллеру), считает, что эволюция оставляет для Бога достаточно места. В книге 1999 г. «В поисках Дарвинова Бога» (Finding Darwin’s God) он указывает, что мутации, которые, собственно, и делают эволюцию возможной, происходят на квантовом уровне, поэтому мы не можем знать наверняка, произойдет ли на самом деле данная мутация. Космический луч, пронзая клетку и ее святая святых — ядро — и сталкиваясь с ДНК, может вызвать, а может и не вызвать трансформацию одного из ее оснований. «Ход эволюционной истории может зависеть от крохотной случайности — квантового состояния одной-единственной элементарной частицы», — говорит Миллер. А благодаря принципу квантовой неопределенности, если Бог и вмешивается в эволюцию, направляя мутации, зафиксировать это научными методами невозможно.

Но даже если Бог действительно влияет на ход и направление мутаций, это не значит, что Он контролирует жизнь до мелочей, как микроменеджер. Миллер указывает, что многие христиане давно смирились с тем фактом, что историю человечества направляют случай и обстоятельства, хотя в целом у нее может быть конечная цель; мы просто не в состоянии до конца постичь ее. Природа, говорит он, ничем от истории не отличается. Благодаря все тем же случаю и обстоятельствам жизнь способна самостоятельно эволюционировать. «Бог, который руководит эволюционным процессом, это не беспомощный пассивный наблюдатель, — говорит Миллер. — Скорее Он тот, чей гений породил наш плодотворный мир, где процесс непрерывного творения вплетен в саму ткань вещества».

Миллер считает, что эволюция несет в себе предназначение — и мы с вами часть этого предназначения. «Рано или поздно этот процесс должен был дать Творцу ровно то, что Он искал, — существо, которое, подобно нам, могло познать и полюбить Его, могло понять строение небес и мечтать о звездах; существо, которое со временем открыло бы необычайный процесс эволюции, наполнивший Его землю столь богатой жизнью».

Поскольку Бог создал Вселенную так, что она следует определенным естественным законам, Он дал нам возможность познавать Его творение, но благодаря случаю и обстоятельствам у нас есть и свобода воли, которую декларирует христианство. «Бог отступился от Своего творения не для того, чтобы покинуть Свои создания, а для того, чтобы дать Своему народу подлинную свободу, — пишет Миллер. — Он использовал эволюцию как инструмент нашего освобождения».

Эдвард Уилсон, сторонник социобиологии, предлагает в своих работах совсем другое видение Бога. Сам Уилсон вырос на Юге в семье баптистов и крестился в возрасте 14 лет. В церкви городка Пенсакола, штат Флорида, пастор окунул его в бак с водой и толкал «назад и вниз, пока и тело, и голова мои не погрузились полностью в воду».

Крещение глубоко подействовало на Уилсона, но не в духовном плане, как он ожидал, а скорее в физическом. Он вдруг задумался: что если всё вокруг — по существу, весь мир, — только материально. «И где-то образовалась крохотная трещинка. До этого я держал в руке великолепный, идеально круглый драгоценный камень, а теперь вдруг, повернув его под определенным углом, обнаружил губительную трещину».

Уилсон отказался от, как он говорит, «органического Бога, который направляет биологическую эволюцию и вмешивается в людские дела». Вместо этого он теперь склоняется к деизму — вере в то, что Бог создал Вселенную и запустил ее в действие, после чего Ему уже не нужно вмешиваться в работу отлаженного механизма. Но Уилсона не пугает мысль о жизни в такой Вселенной:

Конечно, эти трое ученых — евангельский христианин, католик и деист — не могут говорить от лица всех ученых и тем более всех людей. Наука живет поиском теорий, которые объясняли бы естественный мир, и созданием гипотез, которые можно проверить при помощи наших чувств. Нам всем — неученым и ученым, христианам и иудеям, мусульманам и буддистам, верующим, агностикам и атеистам — следует размышлять о том, что этот мир на самом деле собой представляет.

Молчание Дарвина

Некоторым читателям может не понравиться, что в конце книги автор обрушил на них настоящую какофонию мнений. Удобнее, наверно, когда тебя ведет вперед единственная сияющая истина. Но мне кажется, что именно таким хотел бы видеть окончание книги про эволюцию сам Дарвин.

Большую часть взрослой жизни Дарвин боролся с собственной религиозностью, но никогда и нигде не афишировал этой борьбы. В 22 года, поднимаясь на борт «Бигля» и отправляясь в кругосветное плавание, он был ревностным приверженцем англиканской церкви. В пути Дарвин познакомился с трудами Лайеля и своими глазами увидел в Южной Америке медленную поступь геологических процессов; в результате у него возникли сомнения в буквальном прочтении Книги Бытия. Путешествие продолжалось, Дарвин рос как ученый, и одновременно рос его скептицизм по отношению к чудесам. Тем не менее он непременно посещал на корабле еженедельную службу, которую проводил капитан Фицрой — да и на берегу находил, по мере возможности, церковь. Из Южной Африки они вместе с Фицроем написали письмо, в котором превозносили роль христианских миссий в бассейне Тихого океана. В общем, в Англию Дарвин вернулся хотя и не будущим пастором, но далеко и не атеистом.

В записных книжках, которые Дарвин начал вести по возвращении, он рассуждал о «любых выводах из эволюции путем естественного отбора, какими бы еретическими они ни были». Если глаза и крылья могли развиться без помощи творца, почему то же не могло произойти с поведением? И разве религия — не один из типов поведения? Религия есть в любом обществе, и сходство разных религий часто поражает. Может быть, религия тоже появилась у наших предков в результате эволюции. В качестве определения религии Дарвин коротко записал: «вера, соединенная с инстинктом».