– Опять ты про Харальда? – скривился норманн. – Ну сколько можно-то уже? Ты из меня еще на поминках все жилы вытянул! Говорю же – бред собачий! Брат с жены пылинки сдувал, какие убийства? Да и не было меня тогда в Бергене… Ты, лорд, чем слухи собирать, лучше бы делом занялся!

– Только им и занимаюсь, – сказал Ивар. – Когда не мешают. И нечего мне рожи корчить! Почему не сказал, что Берит была из Арундейлов?

Эйнар, чуть замешкавшись с ответом, передернул плечами:

– А какая разница? Она уж полгода как в могиле. Да и Пустоглазому была седьмой водой на киселе.

– Тем не менее узнал я это как раз от него, а не от вас. Что, знаешь ли, наводит на… Да ты меня слушаешь?

– Тихо! – шикнул Эйнар, приподнимаясь на лежанке. В глазах его, устремленных на задернутый полог, промелькнула тревога. Лорд Мак-Лайон, умолкнув, навострил уши.

С другой стороны тонкой дощатой стенки, что отделяла гостевую половину от основного дома, доносился нарастающий гомон. Кто-то с топотом пронесся мимо, колыхнув занавесь. Тоненько вскрикнула женщина. Утробно-жалобно выругался Гуннар. «Чтоб я сдох! – обреченно подумал советник. – Еще один?..» Он рывком поднялся на ноги, в два прыжка достиг полога, отдернул толстую ткань – и нос к носу столкнулся с Харальдом.

– А, и ты здесь, – обронил тот, едва скользнув по гончей взглядом. В голосе норманна не было обычной враждебности, но это только усилило нехорошие предчувствия. – Эйнар, уже встал? Хорошо.

Старший сын Олафа Длиннобородого плечом оттеснил стоящего на проходе лорда и, шагнув через порог, обернулся:

– Гуннар, света не надо, тут есть.

Ивар, глядя, как следом за Харальдом, пригнувшись, входит первый ярл, сделал шаг обратно к столу. Сэконунг, напротив, поднялся. И, сдвинув брови, посмотрел в лицо брату:

– В чем дело?

– Гонец от Фолькунга прибыл, – за Харальда ответил Гуннар. – Только что. Трех лошадей загнал, сутки мчал по снегу… Сядь. Теперь уж спешить некуда. Погиб Олаф.

Лицо сэконунга ожесточилось.

– Значит, Железное Брюхо…

– Сигвальд на дне рыб кормит, – прервал его глуховатый голос Ингольфа Рыжего. Второй ярл, войдя последним, плотно задернул за своей спиной полог и посмотрел на Ивара. – Но ты был прав, лорд. И я тоже.

– Значит, все-таки ловушка, – пробормотал Эйнар. Тяжело опустился обратно на лежанку, исподлобья взглянул на тестя. – А Рагнар? Он… тоже?

– Нет, жив. Должно быть, завтра будет здесь. Вместе с гонцом выехал, но там обоз большой, много раненых.

– А корабли?

– Частью уничтожены, частью стоят на приколе у побережья Ярена. Возвращаться водой не рискнули – почти что трети датского флота удалось уйти. А у нас мачт больше, чем выживших.

– Отец увел тридцать семь кораблей, – подал голос Харальд. – Рагнар – еще шестьдесят. А даны собрали почти что две сотни.

Он бросил на стол свиток со сломанной печатью, но сэконунг на послание даже не взглянул. Уставившись в пол, пожевал губами и сказал отрывисто:

– Ясно. Флот есть, да нет конунга.

– Зато у данов теперь нет ни того ни другого, – невесело усмехнулся Гуннар. – Твой брат не успел на помощь, но за Олафа отомстил.

Ивар, поколебавшись, протянул руку к свитку:

– Вы позволите?..

Харальд пожал плечами, остальные не ответили. Истолковав общее молчание как согласие, лорд Мак-Лайон развернул письмо ярла Ренгвальда Фолькунга и придвинул свечу поближе.

Мстительность и самоуверенность Длиннобородого сыграли с ним злую шутку. Олаф рассчитывал без особых потерь размазать Сигвальда по прибрежным скалам – но он совершенно не ожидал, что помимо датского ярла ему придется иметь дело еще и с датским конунгом… Обогнув северо-западную оконечность полуострова, небольшая флотилия Длиннобородого двинулась к побережью Ярена по прямой, надеясь зайти с тыла и прижать вымогателей к берегу. Однако вскоре выяснилось, что стояли там далеко не все из них. Сначала со стороны пролива Эресунн показалось еще пятнадцать драккаров под знаменами Железного Брюха – они обошли конунга по широкой дуге, не нападая, но перекрывая ему путь к отступлению. Потом осаждающий юго-восточное побережье Сигвальд развернул корабли и пошел навстречу норманнам, постепенно забирая левее, чтобы быть поближе к своим, и оттесняя Длиннобородого вглубь пролива. Олафа это только раззадорило: в конце концов, численное превосходство было на его стороне. Он принял бой, не замечая, что враг больше кусается, чем рвет, и что Ярен с каждым новым броском абордажного крюка отдаляется все больше и больше.

А потом появились даны. Флот счетом в двенадцать дюжин мачт вышел из-за Рюгена[30] и буквально уперся норманнам в спину. Длиннобородый мог уйти – под его началом было больше двух десятков тяжелых боевых драккаров, лучших в здешних водах, а единственной преградой, к тому же довольно хлипкой, была флотилия Сигвальда… Однако Олаф этого не сделал. Заявив, что «не родился еще тот норманн, который дану спину покажет», конунг принял решение не отступать. Лучшие драккары Олафа шли в самом центре его флота, и Длиннобородый, связав корабли канатами[31], первым ринулся в бой. Не ожидавшие от зажатого в угол соседа такой прыти даны замешкались, строй был разбит, и порядочная часть вражеского флота в одночасье оказалась под контролем Олафа. Попытка опомнившихся захватчиков ударить с флангов тоже не увенчалась успехом – норманны слаженно встретили их градом стрел и копий. Даны заколебались. И в тот самый момент, когда победа Длиннобородого казалась уже хоть и невероятным, но почти свершившимся фактом, на штурм пошли позабытые конунгом в пылу сражения корабли Сигвальда Железное Брюхо…

Датский ярл был насквозь гнилым человеком, но дело свое знал. Он не стал бросаться в лобовую атаку – взявшись за абордажные крюки, он принялся отгрызать от норманнской флотилии крайние корабли, медленно, но верно приближаясь к самой сердцевине, к драккару Олафа. И захмелевший от вида бегущих соседей Олаф этот маневр проморгал. Заметь он Сигвальда вовремя, вовремя разверни ему навстречу основные корабли – все могло бы окончиться совсем по-другому. Но увы. Когда конунг наконец спохватился, бойцы ярла-изгнанника уже подмяли под себя большинство более мелких драккаров, а кое-как собравшие строй даны ударили с тыла. Длиннобородого взяли в кольцо, взяли за горло, но он сдаваться не пожелал. Он пришел сюда за Железным Брюхом и без него – живым ли, мертвым – уходить не собирался! Борта кораблей, на которых находились заклятые враги, сцепились в абордаже. Олаф, прикрываемый остатками своей дружины, спрыгнул в драккар Сигвальда и вышел из последовавшей за этим короткой, но яростной схватки победителем. К сожалению, эта его победа стала последней – Железное Брюхо был мертв, но его еще стоящие на ногах бойцы и датский конунг умирать пока не собирались. Длиннобородого вместе с жалкой кучкой отчаянно сопротивляющихся норманнов зажали на корабле с двух сторон. Исход битвы был решен не в пользу Олафа.