богатства. В Священном Писании сказано, что удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царство Божие (Матф., 19:24). Но по-настоящему желанное нам царство – это Царство Божие на земле, где возможна радость. К сожалению, человек оказался изгнанным из этого царства, которое представляло собой сад Эдема, поскольку не подчинился предписанию Господа не вкушать запретный плод с древа познания. А далее, обретя знание, он превратился в Homo sapiens – человека разумного, – что удалило его из стана животных и привело к человеческому состоянию. Этот переход, этот первый маленький шаг на пути к превращению человека в цивилизованное существо занял длительное время. Последующие шаги делались все быстрее и быстрее. От каменного до бронзового века минуло где-то от четырех до пяти тысяч лет; переход от бронзового века к железному занял менее двух тысячелетий. Темп развития цивилизации ускорялся по мере роста человеческих знаний, а вместе с этим ростом имело место и соответствующее развитие концепции главенствующего Бога. Идея всемогущего Бога мужского пола, Бога-отца, получила свое развитие относительно недавно и ограничивается религиями, принадлежащими к кругу западной цивилизации. В наиболее ранней религии, анимизме, поклонялись всем духам природы. Политеизм, или многобожие, представлял собой поклонение богам-мужчинам и богиням-женщинам, причем каждое божество соотносилось с конкретным аспектом человеческого бытия. Продвижение к верховенству единственного бога-мужчины было связано с ростом власти земного правителя мужского пола, всевластного царя либо вождя, который рассматривался как прямой потомок или непосредственный представитель этого бога. Теперь бог или боги уже не обитали на бренной земле. Вначале они переместились на вершину священной горы – скажем, горы Олимп, где поселились греческие боги, – а затем самый высший Бог был помещен в некое удаленное место, которое располагается на небесах и недоступно смертному человеку.

Этот процесс отделения божественного от мирского представлял собой нарастающую демистификацию природы и тела. Земля стала видеться просвещенным людям как огромная масса вещества, материи, которая, будучи активированной энергией Солнца, способна дать жизнь растениям, а те – животным. Впоследствии человек научился управлять первым из этих естественных явлений посредством агрономии и сельскохозяйственного производства, которые снабдили его надежным и почти неиссякаемым источником пищи. Затем, благодаря внедрению машин и химических удобрений, его власть над процессами производства продовольствия стала казаться беспредельной. Эта история всем нам известна. Но мы стали также осознавать, что в указанном процессе кроется опасность. Мы узнали, что непомерным вмешательством в природу стали нарушать свойственный ей экологический баланс. Но ведь точно то же мы творим с нашими телами, сводя все, что в них происходит, к биохимическим процессам и тем самым грабя себя и лишая свои тела того, что в них сотворено по образу и подобию Бога. Современный человек в западной культуре потерял свою душу, как это констатировал в свое время Юнг.

На это можно возразить, что именно создание и развитие цивилизации явились величайшим достижением человека, венцом его вселенской славы. Я готов и согласиться с этим аргументом, и возразить против него. Цивилизация отождествляется с городской жизнью, но если сегодняшние большие города представляют собой славу и гордость человека, то они же одновременно являются и его позором. Лишь очень немногие из мегаполисов избавлены от загрязнения воздуха, суетливой гиперактивности, бесконечных транспортных потоков, от шума, насилия и грязи. В них, правда, всегда отыщется несколько уголков тихой красоты, но они целиком и полностью задавлены уродством современной рекламы, которая выражает маниакальную завороженность горожан материальными благами и сексом.

Демистификация какого-то объекта, понятия или процесса перемещает его из царства священного в сферу вульгарного. Священный, сакральный объект становится просто вещью, священный процесс – механической операцией. Именно так сложилась в двадцатом веке судьба человеческого тела и его сексуальности. Половой акт, представляющий собой единение двух индивидов, которые исполняют священный танец жизни, для многих людей стал своего рода театрализованным представлением, а иногда – каким-то ляпсусом, оплошностью эго. Для особых целей действительно может понадобиться объективный взгляд на телесные функции как на биохимические или механические процессы, но мы не должны терять из виду, что во всех жизненных процессах имеется и гораздо более глубинная реальность. Любовь удастся объяснить в биохимических или механических терминах ничуть не в большей мере, чем можно объяснить в терминах колебаний воздушных волн, являющихся носителем звука, властную силу слов «я люблю тебя» как средства пробуждения ответных чувств. Любовь – это состояние интенсивного позитивного возбуждения в теле, но это утверждение говорит нам не намного больше, чем фраза о том, что сама жизнь тоже является состоянием возбуждения. Я бы охарактеризовал любовь как предельное, окончательное выражение жизни, поскольку, являясь той силой, которая стоит за кулисами репродуктивной функции продолжения рода человеческого, она есть истинный творец жизни. И сводить жизнь, любовь и секс к физиологическим процессам – значит игнорировать эмоциональную сторону тела, то есть все те аспекты, которые делают и секс, и любовь, и жизнь проявлениями духа, присущего телу.

Восточная философия и религия не отделяет, не диссоциирует Бога от природы или же дух от тела. Жители Китая веруют, что всеми процессами в природе и космосе управляет взаимодействие двух принципов или сил, именуемых «инь» и «ян»[10], которые в случае взаимной сбалансированности гарантируют благополучие человека. Мышление индусов признает существование силы, которая питает все живое энергией и называется «прана» – дыхание[11]. Биоэнергетический анализ также применяет энергетический принцип как средство понимания жизненных процессов и работает с понятиями телесной энергетики, используя дыхание для освобождения человека от имеющихся в его теле напряжений, которые налагают путы на его дух и ограничивают его свободу. Восточное мышление коренится в той точке зрения, что человек не является хозяином собственной жизни, что он подвержен воздействию сил, которые сам не в состоянии контролировать, – тех сил, которые можно относить к категории скрывающихся за понятиями «рок» или «карма»[12]. В противоположность этому, западное научное мышление не видит пределов для властных возможностей человека по управлению жизнью. Эта точка зрения основывается на нашем самоотождествлении с разумом и его процессами творческого мышления, которые никак не ограничены ни во времени, ни в пространстве, ни в возможностях действовать. И напротив, отождествление с телом заставляет человека понять ограниченность своего естества и относительное бессилие, присущее всем его поступкам и действиям.

Восточное отношение к жизни нередко описывается как фаталистическое. Человек видится при этом бессильным изменить предопределенное течение событий. В такой ситуации здравый смысл станет, следовательно, давать совет принять сложившийся порядок вещей и капитулировать. Большинством людей Запада подобная жизненная установка отвергается, поскольку они будут трактовать ее как пораженчество. Западного человека призывают не